Пришедший из тьмы - [8]

— А вы — в Управлении, там же, — тихо сказал Сергей. — Должность: помнач по режиму.

— О Господи… — только и произнес орденоносец. — Нет… Неттт… — Он начал заикаться.

Сергей грустно улыбнулся и отошел. Он вдруг понял, что знает биографии этих людей, дела и поступки их знает — в мелочах и подробностях, но не удивился этому. Это было в нем как должное, он уже освоился с этим своим странным качеством и почти привык к нему…

Парень из ПГУ был на месте, заметив Сергея, он сразу подобрался, вытянулся и, как бы ненароком приблизившись, шепнул вроде бы безразлично: «Скандалистка — из наших. Обслуживает жандармерию, вот адрес, — он протянул глянцевый календарик. — Это реклама нашего кладбища! — громко добавил он. — Обслуживание по высшему разряду!».

И каким-то непостижимым образом Сергей понял или догадался: «жандармерия» — это профессиональный сленг. Управление по борьбе с инакомыслием… Нужно было догнать Таню, он помчался к остановке. Слава Богу, она еще не уехала.

— Здравствуй, — сказал просто. — У меня машина, я подвезу.

— Сергей… — она не удивилась. — В другой раз. Мне надо побыть одной… Как Зоя? Ты помнишь мой телефон?

Телефон он помнил.

— Сколько у тебя детей? — голос ее звучал равно душно.

— Тебе интересна эта женщина — в черном платке? — Сергей взял ее за руку.

Она вырвала руку:

— Ты не ответил на мой вопрос…

— О детях? Ты же знаешь, у нас нет детей. Это хлопотно по нынешним временам.

— Это точка зрения Зои?

— Таня… Эта женщина из лагеря. Большевистского концентрационного лагеря. Твой дед и она столкнулись когда-то. Давно…

В глазах у нее промелькнуло изумление.

— Большевистского? — повторила она почти с негодованием. — Когда ты окончил Высшую школу КГБ, тебя все возненавидели! Ты же жандарм, дрянь! И ты произносишь такие слова? И не боишься?

— Тебя не боюсь. Вчера я посмотрел личное дело Сильвестра Григорьевича. В 1951 году он был начальником лагеря на Северном Урале; началось восстание зэков, он вызвал бронетехнику… Положили полторы тысячи человек.

— Положили?!

— В землю зарыли, там целое кладбище, оно и сейчас еще цело. Холмики, холмики, холмики… И метет пурга.

— Ты что, был… там?

— Сильвестр получил орден. Красного знамени. Его вызвали в Москву и дали новое назначение.

— Какое? — она с трудом сдерживала рыдание.

— Он должен был построить с помощью зэков специальный центр. В те годы по приговорам судов и без них уничтожали более пяти тысяч человек в год. Может, и больше… ЦК поставил задачу: механизировать процесс и чтобы эксцессов не было… После расстрела людей обычно хоронили на окраине городского кладбища. А в центре их сжигали, пепел развеивали по ближайшим полям. Прогресс очевиден… Сильвестр был строителем и начальником этого центра.

Таня заплакала. Беззащитно и безнадежно. Это было не просто отчаяние. У этой девочки рухнула жизнь, надежда, вера…

Он смотрел на нее, и неведомое, мучительное чувство вползало в сердце. Может быть — зря сказал? Все и сразу? Нет… В отличие от нее он знал, что будет дальше, а она даже не догадывалась. Ему нужна была, поддержка, опора. Он мог все, но он не мог оставаться в одиночестве…

Таня перестала рыдать, вытерла слезы.

— Ты здорово изменился, Сергей. — Она посмотрела ему в глаза: — Постарел, что ли? Всего пять лет прошло…

Пять лет? Возможно… Кто знает, что такое время? На самом деле? Да и есть ли оно? Выдумка мира сего, слабого и обреченного…

— Я позвоню. — Он направился к автомобилю. Парня из КГБ не видно было, он словно сквозь землю провалился, но Сергей знал, что на самом деде это не так: рядом парнишечка, бдит.

Парнишечка действительно был неподалеку. Он внимательно наблюдал за тем, как Сергей садится в машину, и взгляд у него был напряженный, недобрый. Как крыса, вдруг увидевшая капкан, он чуял не просто врага — он чувствовал приближение смерти. Подождав, пока «жигуль» скроется за поворотом, включил рацию: «Старушка плюнула в лицо Пыжову. Обнаружился знакомый Татьяны Ивановны. Проверьте: госзнак СЕГ42–54. Установите. Выдает себя за сотрудника. Однако есть сомнения». — И, удовлетворенно поплевав на руки, растер.

А Сергей между тем ехал по околокладбищенской улице с малопонятным для современных людей названием: «Камская». Спросить любого — не ответит, что означает такое название. А ведь еще лет сто тому любой прохожий объяснил бы без малейшего усилий: да ведь «камса» — отрезанный кусок, ломоть, и значит название это означает линию, отделяющую живых от мертвых. Так просто все…

Старуха с античным профилем неторопливо вышагивала среди прохожих. Лицо у нее было спокойным, она будто исполнила свой долг и умиротворилась.

Села в троллейбус, проехала остановку, вторую… Сергей двигался сзади, не прибавляя скорости. Когда вышла и скрылась в подъезде старого пятиэтажного дома — припарковал машину и последовал за ней. На четвертом этаже она остановилась перед дверьми красного дерева с бронзовой ручкой и достала ключи. Вероятно, человек нашего времени замер бы перед такими дверьми в восхищении или уж по крайней мере с чувством глубокого удовлетворения — ну, как же, как же, такое чудо сохранилось среди разрушения и безликости, но… На Сергея двери не произвели почему-то ни малейшего впечатления, что, конечно же, было очень странно. То ли он в раннем детстве насмотрелся на подобные редкости — хотя… Какое там детство. Будто двадцать пять лет назад было не то же самое, что и сегодня.