Приручение строптивой - [4]
Пусть книги с инструментами меня
В моей унылой келье развлекают.
Люченцо
Чу, Транио! Минерва говорит.
Гортензио
Синьор Баптиста, все же очень странно,
Что так любя, вы Бьянку огорчили
До слез.
Гремио
И наказали заточеньем
Сеньор Баптиста, вы ее, бедняжку,
За сестрин невоздержанный язык.
Баптиста
Баптиста кончил. Молча повинуйтесь.
Иди же, Бьянка.
(Бьянка уходит.)
Так как мне известно,
Что музыка ей в радость и стихи,
Хочу принять я в доме педагогов,
Что наставляют взрослых дочерей.
И если вам, Гортензио, знакомы
Искусные такие мастера, —
К вам, Гремио, я с тем же обращаюсь, —
Скорее приведите их ко мне.
Прощайте же. Останься, Катарина,
Пооботрись чуток среди господ.
Уходит.
Катарина
Вот новости! Мне, стало быть, остаться
И здесь торчать, как в будке часовой?
Так что ли, а? Ушла за алебардой!
Уходит.
Гремио
Можешь идти к чертовой матери: твои прелести настолько хороши, что никто за тебя цепляться не станет… Разумеется, Гортензио, конфуз одного соперника – другому в радость. Но наши с вами зубы лежат на одной полке, а желанный пирог сыроват с обеих сторон. Прощайте. Пойду искать учителя для моей Бьянки.
Гортензио
И я пойду, но не для вашей, а для моей. Впрочем, еще на пару слов. Хотя характер нашей схватки переговоров не допускает, знайте: чтобы снова сделаться счастливыми соискателями бьянкиной любви, теперь нам необходимо потрудиться вдвоем ради одной цели.
Гремио
Ради какой же это?
Гортензио
Ясное дело, сэр, найти мужа ее сестре.
Гремио
Черта ей, а не мужа!
Гортензио
А я говорю – мужа.
Гремио
А я говорю – черта. Думаете, если отец ее сказочно богат, то наяву найдется кретин, готовый добровольно под звон свадебных колоколов спуститься в геенну?
Гортензио
Полно, Гремио! Если у нас с вами не хватает терпения сносить ее атаки, это отнюдь не означает, что в мире перевелись крепкие парни и не найдется среди них такой, что в придачу к хорошим деньгам возьмет ее со всеми ее недостатками.
Гремио
Может, оно и так. Только, по-моему, это все равно что взять ее приданое с условием каждое утро подвергаться бичеванию на лобном месте.
Гортензио
Не спорю. Но знаете, что самое трудное? Выбирать из двух зол в темной комнате. Особенно, когда их там нет. И раз уж этот окоп на холме сделал нас союзниками, давайте дружно искать мужа для старшей дочери, чтобы освободить для замужества младшую. Успеем еще потягаться. Сладенькая Бьянка! Счастлив тот, кому она перепадет! Кто первым прискачет, тому и колечко на пику. Согласны, синьор Гремио?
Гремио
Согласен. И даже готов подарить тому, кто к ней посватается, лучшую в Падуе лошадь – чтобы он поскорее сговорился, женился, случился и свалил с ней из дома.
Гортензио
С кем? С лошадью? Или с Бьянкой?
Гремио
С Катариной, товарищ! Ну, да неважно. Идемте отсюда поскорей!
Гремио и Гортензио уходят.
Транио
Акститесь, сэр! Такого не бывает,
Чтоб вспыхнула любовь за пять минут!
Люченцо
О, Транио, я тоже так считал,
Но оба мы ужасно заблуждались.
Ты видел? Никого не трогал я,
Стоял себе, глазел, куда попало —
И вот – скажу тебе, поскольку ты
Мне дорог, точно Цезарь Клеопатре, —
Я заживо горю, тону, пропал,
О Транио, без этой юной девы
Я просто труп. Спаси меня, спаси,
Скорее что-нибудь, хоть посоветуй,
Или, на крайний случай, ущипни!
Транио
Хозяин, для щипков теперь не время.
Щипками не поможешь делу тут.
Но веселей! На всякую холеру
Отыщется какой-нибудь стрихнин.
Люченцо
Спасибо, брат. Ты только не молчи.
Давай, поговори со мной об этом.
Транио
В девицу вы вперяли жадный взгляд,
А главное, по сути, проморгали.
Люченцо
О да, вперял. И видел на лице
Мельчайшие прекрасные детали —
Буквально каждый прыщик! Так же Зевс,
Должно быть, изучал свою Данаю.
Транио
А кроме прыщика? Видали, как сестра
Зазнобы вашей тут разбушевалась
И выстроила всех по одному?
Люченцо
Нет, Транио, я видел только губ
Коралловые веточки живые
Под носом у избранницы моей!
Транио
Ну все, пора кончать сеанс гипноза.
Очнитесь, сэр! Считаю до пяти!
Влюбились – так подумайте, что делать,
Как путь себе расчистить к алтарю.
Три, два, один! Останется в девицах
Возлюбленная ваша до тех пор,
Пока отец сестру ее не выдаст
Хоть за кого. Но кто ж ее возьмет?
Люченцо
По-твоему, жениться мне на старшей
Придется, чтобы младшую спасти?
Отец ее жесток, но – ты заметил? —
Учителя он ищет…
Транио
Во, теплей.
Люченцо
Похоже, виден свет в конце туннеля…
Транио
В один туннель мы въехали вдвоем!
Люченцо
Сначала ты признайся: что придумал?
Транио
Вам надо к ним учителем пойти!
Люченцо
А кто же за меня пойдет учиться?
Кто в доме станет принимать гостей
В парадном платье? Кто вернется в Пизу?
Не, не пойдет.
Транио
Пойдет, не тормозите.
Ведь в Падуе не знают нас в лицо.
Вполне могу я – вами притвориться,
А вы наденьте шляпу и очки
И, платьями со мною поменявшись,
Прикиньтесь из Вероны бедняком,
Естественно, ученым. А Бьонделло
Меж тем при мне меня изобразит.
Тут нечего и думать. Раздевайтесь!
Люченцо
Ну, если ты считаешь…
Транио
И штаны.
Меня отец ваш, к вам определяя,
Наставил так: «Служи ему, как пёс».
Конечно, он всего не мог предвидеть,
Но думаю, одобрил бы мой жест.
Я вас люблю, а выше проявленья
Любви и не бывает, чем вот так
Стать временно любви своей предметом.
Люченцо
Нет, лично я в любви своей предмет
«Буря» – одна из самых удивительных пост-шекспировских пьес Застырца. В ней всего два действующих лица, которые изображают всех прочих известных по сказке Шекспира персонажей: мужчина, одержимый бурей воображаемых коллизий, и женщина, старательно подыгрывающая мужчине из любви и жалости к нему.
«Самое простое и самое ошибочное – принять эту вещь за бурлеск, шутку, капустник. Хотя она – и бурлеск, и шутка, и капустник. Но еще – и отчаянная попытка вырваться за пределы русского Шекспира, так мало имеющего отношения к Шекспиру настоящему. Попытка тем более значительная, что удачная и что других пока нет.По духу этот «Гамлет» ближе к шекспировскому, чем пастернаковский и любой другой, известный на родном нашем языке»Петр ВАЙЛЬ (Новое литературное обозрение, №35 (1/1999)
Первая книга о приключениях юного галагарского царевича — слепорожденного Ур Фты и его верных боевых товарищей — крылатого Кин Лакка, могучего Нодаля, загадочного Трацара. Классическая фэнтези, реконструкция эпоса, рожденного чужим миром со всеми его реалиями — материальными, ментальными, языковыми и этическими. Интересна, прежде всего, тем, что освоение чуждого мира решается на уровне языка — как переводческая задача. Главы из романа опубликованы в 1994 г. в журнале «Уральский Следопыт».
Старые актеры, волей смертельного недуга очутившиеся в загадочном предбаннике вечности, разыгрывают по памяти комедию Шекспира и в этой игре забывают обо всем – о старости, боли, смерти, об отчаянной безысходности земного существования, о своей несчастной актерской судьбе. Весь мир театр и люди в нем актеры? Верно. Но для этого «Сна» верно и обратное: театр – это целый мир, в котором актеры превращаются в своих персонажей, играючи достигая невозможного – молодости, здоровья, любви, бессмертия…
Комедия ужаса «Макбеты» (именно так, во множественном числе!) вылеплена Застырцем в качестве вызывающего трансформера, в котором исторический материал сливается с современными реалиями. И знаменитая трагедия превращается в гомерическую, отчаянную, залитую кровью комедию, представляющую на сцене в полный рост уже не власть, а человеческую глупость, ныне здравствующий идиотизм грандиозного, глобального, максимально возможного в истории масштаба.
«…В будущем веке, когда, услышав о 70-х годах нынешнего, тинейджеры рассеянно спросят, в котором томе «Истории государства Российского» можно об этом времени прочесть, их седовласые прадеды извлекут из своих сундучков и этажерок вот эту самую книжку журнала, хлопнут слабеющей рукой по моему сочинению и скажут: «Вы многое поимели, ребята, а все же у нас тоже было кое-что!».