Природа и человек в древнем Египте - [73]

5004" [Gardiner 1948, р. 80, II. 12–14 (vs. 2,9; 2,11)]. В данном примере урожай транспортировался из Дельты в Элефантину (Абу), где находилось упомянутое святилище Хнума. Такие перевозки через всю страну, очевидно, создавали дополнительные удобства для злоумышленников, равно как и коррупция в среде государственных служащих: до нас дошла информация о подделке чиновниками отчетной документации с целью сокрытия своих махинаций с зерном [Gardiner 1941, р. 30–31].

В целом складывается впечатление, что экономический кризис в Египте во второй половине Нового царства развивался неравномерно по стране: в Дельте с ее гораздо более высоким, чем у Долины, хозяйственным потенциалом дела обстояли куда лучше, и резкое различие уровней жизни в Нижнем и Верхнем Египте, не исключено, явилось одной из предпосылок политического раскола государства в так называемый 3-й Переходный период; некоторую роль здесь могло сыграть и просто человеческое чувство вражды, неизбежно возникающее между населением регионов с разной степенью благосостояния.

В связи с этим выскажем соображение по поводу одного из наиболее драматических событий конца XX династии, так называемого "притеснения" Аменхотепа, верховного жреца Амона-Ра в Фивах [см., например: Стучевский 1983; Wente 1966]. В начале правления Рамсеса XI "царский сын Куша" — наместник фараона в Нубии Панехси неожиданно вторгся со своим воинством в Верхний Египет, разграбил Фивы и захватил долину Нила (а возможно, и часть Дельты); при этом, как полагают, жрец Аменхотеп был убит. Некоторые исследователи считали, что Панехси выступил в поход по прямому распоряжению Рамсеса XI, который стремился покончить с опасным конкурентом в лице верховного жреца Амона, якобы непомерно возвысившегося и прибравшего к рукам земли фараона в Верхнем Египте [Сеrnу 1965, р. 30; Fecht 1962, S. 21; Helck 1975, S. 242; Kees 1964, S. 6]. По другой версии, Панехси действовал самостоятельно, на свой страх и риск, причем в ущерб не только фиванскому жречеству, но, по-видимому, и самому царю: источники позволяют думать, что нубийский наместник произвольно распоряжался занятыми им царскими землями, часть которых он поделил между своими воинами, и не содержат указаний на то, что земельные участки перераспределялись с учетом интересов фараона [Стучевский 1984, с. 207, пр. 17; Сеrnу 1965, р. 30–31; Kees 1964, S. 4].

Если, как мы допустили, в. Верхнем Египте в те времена ощущалась сильная нехватка продовольствия, в Куше эта проблема должна была стоять еще острее — как из-за падения урожайности тех немногочисленных пахотных земель, которыми располагал этот скалистый регион, так и по причине нерегулярных поставок хлеба из Египта, затруднявшихся расцветшим казнокрадством. В такой ситуации "царский сын Куша" Панехси, который обладал огромной властью и начальствовал над профессиональным войском, имел бы все основания и шансы пойти наперекор воле царя и действовать в своих собственных интересах. За его выступлением могло крыться стремление прежде всего обеспечить добычей своих воинов, на которых иначе нельзя было бы опереться в наступающей политической смуте. Разорение Фив как будто бы свидетельствует в пользу грабительского характера авантюры Панехси [Стучевский 1983, с. 8–9], представлявшей собой, на наш взгляд, одно из ярких проявлений Третьего социально-экологического кризиса, уничтожившего новоегипетское государство.

…Итак, согласно нашей социоестественной гипотезе, во второй половине II тыс. до н. э. качество земель в заливной нильской пойме ухудшилось в два раза. Деградация почв дала о себе знать, по-видимому, уже при XIX династии, во времена же Рамсессидов ее последствия обернулись для Нового царства катастрофой. Нарушение социально-экологической стабильности в очередной раз поставило политическую и хозяйственную систему фараоновского Египта перед необходимостью реорганизации — адаптации к изменившимся условиям бытия. Произошедший вскоре распад централизованного государства, очевидно, как и на исходе III тыс. до н. э., отвечал стратегии поиска наиболее эффективных путей преодоления системного кризиса: именно такой контекст мы бы предложили для смысловой интерпретации письма конца XX династии, созвучного упомянутым выше восхвалениям нижнеегипетских городов, но повествующего о богатстве некоего частного "поместья" в неблагополучном Верхнем Египте (папирус Лансинга) [Blackman, Peet 1925, р. 294–295; Caminos 1954, р. 412–413; Erman, Lange 1925, S. 28–29].

Кульминация Третьего социально-экологического кризиса, с позиций СЕИ — финальной бифуркации древнеегипетской цивилизации, ознаменовалась распадом страны, воцарением в Дельте ливийских династий, а спустя некоторый срок — эфиопским завоеванием Египта. Попытка реставрации египтянами своей национальной государственности при XXVI (Сансской) династии (VII–VI вв. до н. э.) не увенчалась долгим успехом, после чего Египет фараонов стремительно сходит с исторической сцены.

Вместо эпилога: цивилизация иссякшего аллювия

Геродот, посетивший Египет в V в. до н. э., был поражен обликом этой страны, созданной отложениями могучего Нила, и назвал ее даром великой реки. Пытливый путешественник отметил необычайную мощность речных наносов, слагавших тук нильской поймы. Однако беседы со жрецами Черной Земли — хранителями показаний древних километров вскоре умерили пыл греческого гостя, приведя его к малоутешительному выводу: если уровень поймы в Египте будет и впредь повышаться "в том же соотношении", разливы Нила вскоре вовсе перестанут орошать страну, и тогда — "разве жители ее не будут страдать от голода?" [