Природа. Дети - [11]

Поспорили Митраша с Настей, по какой тропинке идти — по слабой, еле видной, на которую компас указывает, или по большой, утоптанной. Настя говорит по большой, чтобы не попасть в страшное место — на Слепую елань, где погибло много людей и скота. Но она не хочет сердить брата,— согласилась идти по тропе, на которую указывает стрелка.

Четвертый эпизод — картина рассвета на болоте. Он начинается с описания двух необычных деревьев — сплетенных корнями сосны и ели. Ветер-сеятель забросил их семечки в одну ямку. «Деревья разных пород боролись между собой корнями за питание, сучьями — за воздух и свет. Поднимаясь все выше, толстея стволами, они впивались сухими сучьями в живые стволы и местами насквозь прокололи друг друга. Злой ветер, устроив деревьям такую несчастную жизнь, прилетал сюда иногда покачать их. И тогда деревья так стонали и выли на все Блудово болото, как живые существа, что лисичка, свернувшаяся на моховой кочке в клубочек, поднимала вверх свою острую мордочку. До того близок был живым существам этот стон и вой сосны и ели, что одичавшая собака в Блудовом болоте, услыхав его, выла от тоски по человеку, а волк выл от неизбежной злобы к нему».

Это место очень важно. В неопубликованном конспекте статьи о сказке — отрывки из него приводит комментатор Собрания сочинений в примечаниях к «Кладовой солнца» — Пришвин писал: «Я буду говорить о значении сказки при моих попытках творчества, но я должен предупредить, что сказку я понимаю в широком смысле слова как явление ритма, потому что сюжет сказки с этой точки зрения есть не что иное, как трансформация ритма.

Я это могу иллюстрировать из своего опыта создания сказки «Кладовая солнца». Когда застонали деревья, все части сюжета расположились, как металлические опилки под действием магнита» (т. 5, стр. 718).

Сказка и быль... Изображение борьбы сосны с елью сказочно; но оно оказывается былью: проткнувших друг друга сосну и ель мы видим на сделанной Пришвиным фотографии — быль подтверждена документально. Сопоставление воя деревьев с воем волка и собаки, вражды сосны и ели — с враждой собаки и волка, сопоставление добрых и злых сил природы, четко оформленное ритмически, создает атмосферу драматизма, предвестия беды.

Этот абзац, посвященный борьбе в природе, контрастно противопоставлен следующему, где изображается радость, благостная тишина рассветного часа. Рассказ здесь движется во времени непрерывно — от часа предрассветного к часу рассвета.

Звуковому изображению рассветного часа в третьем эпизоде (перекличка птиц) соответствует цветовое изображение в четвертом эпизоде: тетерев «как будто стал расцветать в лучах восходящего солнца. На голове его гребешок загорелся огненным цветком». Но и тут нет мира — на ветвях сросшихся деревьев враждуют вороны с тетеревом, а у токующих тетеревов своя драка.

Солнце вышло над болотом горячее и чистое. «Но случилось на небе в это время одно облако. Оно явилось как холодная синяя стрелка и пересекло собой пополам восходящее солнце. В то же время вдруг ветер рванул еще раз, и тогда нажала сосна, и ель зарычала».

Множатся метафорические предвестия беды. Облако набежало и на дружбу Насти с Митрашей. Они снова заспорили, по какой тропе идти — по плотной направо или по слабенькой прямо. Стрелка компаса показывает на слабенькую, а здравый смысл Насти говорит — надо идти по плотной, как все люди. Митраша решает: «Ты иди по своей тропе, куда все бабы ходят за клюквой, я же пойду сам по себе, по своей тропке, на север».

Так в ссоре разошлись брат с сестрой.

«Тогда серая хмарь плотно надвинулась и закрыла все солнце с его живительными лучами. Злой ветер очень резко рванул. Сплетенные корнями деревья, прокалывая друг друга сучьями, на все Блудово болото зарычали, завыли, застонали».

Тут кончается эпизод, снова предвещая беду.

Дальше мы на три эпизода расстаемся с детьми. Пятый эпизод — биография Травки, собаки лесника, старого охотника Антипыча, давнего знакомого рассказчика. Антипыч умер, его сторожка стояла брошенная. «А Травка переселилась в картофельную яму и стала жить в лесу, как и всякий зверь». Ей было трудно привыкать к дикой жизни — «она гоняла зверей для Антипыча, своего великого и милостивого хозяина, но не для себя [...]. А теперь, когда умер Антипыч, ей нужно было, как и всякому дикому зверю, жить для себя». Поймав зайца, она вспомнила, что некому его отдать, и завыла. «К этому вою давно уже прислушивался волк Серый помещик...»

В следующем, шестом, эпизоде — воспоминания рассказчика об охоте на волков, во время которой «старая волчиха потеряла волчий смысл» и была убита. Погибли все волки, кроме Серого,— он спасся.

В то утро, когда дети поссорились, Серый лежал голодный и злой. Эпизод кончается волчьим воем:

«Какой это жалобный вой! Но ты, прохожий человек, если услышишь и у тебя поднимется ответное чувство, не верь жалости: воет не собака, вернейший друг человека,— это волк, злейший враг его, самой злобой своей обреченный на гибель. Ты, прохожий, побереги свою жалость не для того, кто о себе воет, как волк, а для того, кто, как собака, потерявшая хозяина, воет, не зная, кому же теперь, после пего, ей послужить».