Приобщение - [14]

Но только с ним я был самим собой.

Всё — только с ним… И мы болтать не вправе,

Что это миг… Нет, век живет душа!

Не с тем Господь нас в этот мир направил,

Чтоб мы прошли, ничем не дорожа.

Нет, пусть тут грязь, пускай соблазна много,

Здесь и Любви бывает торжество.

И только здесь дано постичь нам Бога

И заслужить прощение Его.

Всё только здесь… А будет ли награда

За это всё когда-нибудь потом, —

Об этом даже думать нам не надо,

Не надо торговаться… Суть не в том.

2

Осенним днем лежим под солнцем летним,

А дома осень — снег с дождем сейчас.

Мы окунёмся в море — и уедем.

И наша жизнь опять обступит нас —

Как снег и дождь…

                Но не хочу впервые

Я снова в жизнь — за всё держать ответ.

Кто видел мир в минуты роковые,

Не столь блажен, как полагал поэт…

1971

* * *

Страх — не взлёт для стихов.

Не источник высокой печали.

Я мешок потрохов! —

Так себя я теперь ощущаю.

В царстве лжи и греха

Я б восстал, я сказал бы: «Поспорим!»

Но мои потроха

Протестуют… А я им — покорен.

Тяжко день ото дня

Я влачусь. Задыхаясь. Тоскуя.

Вдруг пропорют меня —

Ведь собрать потрохов не смогу я.

И умру на все дни.

Навсегда. До скончания света.

Словно я — лишь они,

И во мне ничего больше нету.

Если страх — нет греха,

Есть одни только голод и плаха.

Божий мир потроха

Заслоняют — при помощи страха.

Ни поэм, ни стихов.

Что ни скажешь — всё кажется: всуе.

Я мешок потрохов.

Я привык. Я лишь только тоскую.

1972

РОДИНЕ

Что ж, и впрямь, как в туман,

Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.

Где течет Иордан, —

Хоть пока он не снится мне вовсе.

Унести свою мысль,

Всю безвыходность нашей печали,

В край, где можно спастись,

Иль хоть сгинуть, себя защищая.

Сгинуть, выстояв бой,

В жажде жизни о пулю споткнуться.

А не так, как с Тобой, —

От Тебя же в Тебе задохнуться.

Что ж, раздвинуть тиски

И уйти?.. А потом постоянно

Видеть плёсы Оки

В снах тревожных у струй Иордана.

Помнить прежнюю боль.

Прежний стыд, и бессилье, и братство…

Мне расстаться с Тобой,

Как с собой, как с судьбою расстаться.

Это так всё равно, —

Хоть Твой флот у Синая — не малость.

Хоть я знаю давно,

Что сама Ты с собою рассталась.

Хоть я мыслям чужим

Вторя страстно, кричу что есть силы:

— Византия — не Рим.

Так же точно и Ты — не Россия.

Ты спасёшься? — Бог весть! Я не верю.

Всё смертью чревато.

…Только что в Тебе есть,

Если зная, как Ты виновата,

Я боюсь в том краю, —

Если всё ж мы пойдем на такое, —

Помнить даже в бою

Глупый стыд — не погибнуть с Тобою.

1972

22 ИЮНЯ 1971 ГОДА

Свет похож на тьму,

В мыслях — пелена.

Тридцать лет тому

Началась война.

Диктор — словно рад…

Душно, думать лень.

Тридцать лет назад

Был просторный день.

Стала лишней ложь,

Был я братству рад…

А еще был дождь —

Тридцать лет назад.

Дождь, азарт игры,

Веры и мечты…

Сколько с той поры

Утекло воды?

Сколько средь полей

У различных рек

Полегло парней,

Молодых навек?

Разве их сочтешь?

Раны — жизнь души.

Открывалась ложь

В свете новой лжи…

Хоть как раз тогда

Честной прозе дня

Начала беда

Обучать меня.

Я давно другой,

Проступила суть.

Мой ничьей тоской

Не оплачен путь.

Но всё та же ложь

Омрачает день.

Стал на тьму похож

Свет — и думать лень.

Что осталось?.. Быт,

Суета, дела…

То ли совесть спит,

То ли жизнь прошла.

То ль свой суд вершат

Плешь да седина…

Тридцать лет назад

Началась война.

1971

* * *

Иль впрямь я разлюбил свою страну? —

Смерть без неё и с ней мне жизни нету.

Сбежать? Нелепо. Не поможет это

Тому, кто разлюбил свою страну.

Зачем тогда бежать?

                   Свою вину

Замаливать? —

            И так, и этак тошно.

Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,

И чахну я. Но лямку я тяну.

Куда мне разлюбить свою страну!

Тут дело хуже: я в неё не верю.

Волною мутной накрывает берег.

И почва — дно. А я прирос ко дну.

И это дно уходит в глубину.

Закрыто небо мутною водою.

Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.

И я тону. В небытии тону.

1972

* * *

Неужели птицы пели,

Без пальто гуляли мы?

Ранний март в конце апреля

Давит призраком зимы.

Холод неба, зябкость улиц,

Ночь без бодрости и сна…

Что-то слишком затянулась

Нынче ранняя весна.

Как тот призрак с места сдвинуть,

Заблистать в лучах реке?

Мир в пути застрял — и стынет

От тепла невдалеке.

Это всё — каприз природы,

Шутки солнечных лучей…

Но в родстве с такой погодой

Для меня весь ход вещей.

Всё, с чего гнетёт усталость,

Всё, что мне внушало злость,

Тоже кончилось, осталось

И торчит, как в горле кость.

В светлых мыслях — жизнь иная,

Сам же — в этой дни влачу:

Что-то вижу, что-то знаю,

Чем-то брежу — и молчу.

Словно виден свет вершины,

А вокруг всё та же мгла.

Словно впрямь — застрял, и стыну

На ветру,

          вблизи тепла.

29.4.(1.8.) 1972

* * *

Уже июнь. Темней вокруг кусты.

И воздух — сух. И стала осень ближе.

Прости меня, Господь… Но красоты

Твоей земли уже почти не вижу.

Всё думаю, куда ведут пути,

Кляну свой век и вдаль смотрю несмело,

Как будто я рождён был мир спасти,

И до всего другого нет мне дела.

Как будто не Тобой мне жизнь дана,

Не Ты все эти краски шлёшь навстречу…

Я не заметил, как прошла весна,

Я так зимы и лета не замечу.

…Причастности ль, проклятья ль тут печать —

Не знаю… Но способность к вдохновенью

Как раз и есть уменье замечать

Исполненные сущности мгновенья.

Чтоб — даже пусть вокруг тоска и зло, —

Мгновенье то в живой строке дрожало