Принудительное влечение - [31]

    Ирочка с Ольгой обменялись многозначительными взглядами.

    – Да, – надула губы Мария, – так мы и познакомились.

    Сергей почувствовал легкий нажим на его тапку – похоже, Мария перешла к заигрыванию под столом. Этого только не хватало! Он кашлянул, намекая на неловкость ситуации, но девушку это ничуть не смутило. Теплая игривая ножка Марии двинулась по его брючине вверх. Сергей сжал зубы и стал проклинать все на свете. Начиная с того дня, когда на пороге его кабинета оказались Ольга и Ирочка и заканчивая собственным порывом посетить невесту Самаринского. Все встречи отменил и поперся, дурак, неизвестно куда, неизвестно зачем! Сергей покосился на рамку с черной лентой и громко кашлянул еще раз – теперь ему казалось, что Самаринский смотрит на него с фотографии осуждающе и угрожающе.

    Мария не оставила своих «робких» попыток понравиться и, закончив массировать колено Сергея, устремилась дальше. Он дернул коленом, скидывая ее ногу. Битва завязалась нешуточная.

    – Как я поняла, Ада Кирилловна очень ревнует своего мужа, – не подозревая о происходящем под столом, вздохнула Ольга. – Он так хорош собой?

    – Не знаю, да и не разбираюсь я в этом, – пожал плечами Степан Матвеевич. – Она говорила, что боится его потерять, что сейчас полно молодых девиц, мечтающих о богатом муже… Хотя тот и не богат вроде.

    – А я совершенно неревнива, – торопливо выпалила Ирочка, вспоминая толпу поклонниц, постоянно кружащую вокруг Ларионова. Эх, разогнать бы их всех бейсбольной битой!

    – Это нервное расстройство приключилось с Адой Кирилловной относительно недавно. Ей исполнилось сорок пять лет, и она впала в депрессию, – продолжил Степан Матвеевич. – Наверное, первый раз задумалась о возрасте… Неудобно даже рассказывать, – он слегка понизил голос. – Она даже попросила называть ее только Ягодкой.

    – Как? – Брови Ольги взметнулись на лоб. Вот она – буква Я!

    – Ягодкой. – Степан Матвеевич застенчиво улыбнулся. – Знаете, есть такая присказка «Сорок пять – баба ягодка опять», ну вот, видимо, из-за этого…

    Услышав это, Мария даже позабыла про ногу Уварова. Она закатилась громким смехом, махая при этом руками:

    – Вот дура-то! Вот дура! – захлебываясь, пропищала она.

    – Мария, – опять призвал к порядку отец, – я прошу тебя.

    – Ах, ах, ах, Подумаешь! Если она дура, то почему я должна молчать?

    Уваров, воспользовавшись моментом – временно его никто не домогался, – резко поднялся из-за стола, кивнул хозяину квартиры и сказал:

    – Ну что ж, мне пора, огромное спасибо за гостеприимство. Ольга Дмитриевна и Ирина, если желаете, я подвезу вас, куда скажете.

    Намек прозвучал четко – а ну-ка быстро подскочили и пулей к двери!

    – Да, если вас не затруднит, – с грустью и усталостью ответила Ольга, – мы будем вам очень признательны. Надо же, – продолжила она, поднимаясь, – столько времени лечилась у Ильи Петровича, а о нем самом и его пациентах ничего не знала. Пожалуй, надо навестить Аду Кирилловну, помочь, посочувствовать… Нам, людям с нервными расстройствами, лучше держаться вместе.

    «Ага, – пронеслось в голове Уварова, – и делать это лучше где-нибудь на необитаемом острове!»

    – Боюсь, вы зря время потратите, – вздохнул Степан Матвеевич, – она из-за ревности с женским полом совсем не общается. В каждой видит соперницу. Правда, интересы у нее в последнее время изменились, она пристрастилась к спорту, следит за фигурой. Очень уважает марафоны и всех, кто в них участвует. Так что, если вам уж очень захочется поговорить, поймайте ее перед пробежкой. Больше и не знаю, что посоветовать. Я вчера в клуб ходил щенков смотреть, заглянул к Аде Кирилловне. Если не ошибаюсь, завтра как раз будет марафон, посвященный защите животных.

    – Огромное спасибо, – поблагодарила Ольга. Пожалуй, их вылазка не была напрасной, и пусть она практически ничего не узнала о самом Самаринском и мало что о его невесте, но все же на горизонте замаячила буква Я – буква с потерянного убийцей брелка. Не все так плохо – прогресс имеет место быть!

    На лестничной площадке делегацию новоиспеченных сыщиков поджидал неопрятный сюрприз. Неказистая девица в сиреневом махровом халате, перевязанном на талии перекрученной веревкой, вытряхивала из ведра в ящик мусоропровода скопившийся хлам.

    – Выпить есть? – деловито осведомилась она, обращаясь к Ольге.

    Та, будучи человеком, обремененным редкими, но глубокими вспышками милосердия, автоматически достала из кармана пузырек с каплями и протянула его растрепанной женщине.

    – Ты че? – прогремело возмущенно в ответ. – Я себя не на помойке нашла, чтобы ацетон всякий пить. Двести рублей давай.

    Терпение Уварова закончилось. Добавив в список проклятий высказывание в адрес этой явно пьяной дамочки, он подтолкнул Ольгу и Ирочку к ступенькам и скомандовал: «Хватит уже, пошли!»

    – Может, женщине плохо или горе у нее какое… – робко возразила Ирочка не столько из-за сочувствия, сколько из-за желания немного отодвинуть ту взбучку, которую им наверняка устроит Уваров за спектакль в квартире Соловьевых, за изрезанный плед и за съеденную картошку «в мундире».