Приносящая надежду - [5]

О древние боги, зачем вы создали такую боль… или это всего лишь расплата за то, что делал я с людьми?

Вместе с болью притупилось и восприятие. Лена едва видела Маркуса и Милита, если их не загораживала несчастная морда Гару. Пес лежал рядом с ней и грустно смотрел, нехотя помаргивая. Застонал шут. Ох, как же больно ему…

— Лена? Где Лена? Что с ней?

— Это тебя надо спрашивать, — буркнул Милит, насильно вливая в шута воду из чайника. — Ты чувствуешь ее. Вот и скажи нам, как она.

Шут замолчал. Он не звал ее, наверное, не имел на это сил, просто прислушивался к той части себя, где была она.

— Ей плохо, — наконец выдавил он. — Что с ней?

— Я слишком сильно ее толкнул. Она ударилась головой, — подавленно ответил Маркус. — Ты как, Рош?

— Больно. Очень. Горит…

— Горит, — согласился Милит. — Иссушающий огонь. Если бы она не поглотила большую часть заклинания, тебя бы уже не было. А так… Лицо сильно обожжено, а плечо еще сильнее. Но жить ты точно будешь. И не переживай за лицо, иссушающий огонь не оставляет шрамов. Так что она тебя не бросит. А жаль.

— Что Гарвин?

Милит наклонился, посмотрел.

— Гарвин плохо. Пока без сознания. Но ненадолго.

— Он выживет?

— Нет.

— И ты так спокоен, — тихо сказал Маркус. — Никогда я не пойму эльфов.

— Не поймешь. Он жил долго, теперь пришло время умереть. Что тут особенного?

— Он твой друг. Он любит тебя.

— И я люблю его. Я могу отдать ему свою жизнь. Но она мне не принадлежит теперь. И я не знаю, как это скажется на шуте.

— Я же не об этом, — поморщился Маркус. — Так спокойно вы относитесь к смерти, что мне не по себе.

— Может, мы и живем дольше, что не растрачиваем себя на бессмысленные переживания? Я не могу сказать, как мне жаль, что он умирает. И как он умирает. Но спасти его может только очень хороший целитель. Как мать, например. Для этого нам надо в Тауларм. Но Аиллена не может нас отвести туда. Что остается? Биться головой о ствол дерева? Пойти утопиться в озере?

— Никогда я не пойму эльфов, — повторил Маркус и принялся поить шута. Гару снова полизал Лене щеку. Я не могу увести их отсюда, поэтому Гарвин умрет. Умрет, потому что я не могу помочь.

Время шло странными рывками. Только что был полдень — и солнце уже исчезало за снежными вершинами. Хрипло, со стоном дышал Гарвин, с трудом сдерживал себя шут. Маркус принес еще ведро воды, напоил обоих, пили они жадно, хотя Гарвин глотал с трудом. И уже снова сияют окрашенные рассветом вершины. Снова стонет… нет, это шут. Маркус поит его из кружки. Запах трав. Обезболивающий отвар. А Гарвину нельзя — Милит применял магию.

— Милит…

— Да, Гарвин?

— Дай мне уйти, Милит.

— Хорошо, — после паузы ответил он. Взвился Маркус.

— Уйти? И что, горло ему перережешь?

— У эльфов еще и сердце есть. Даже у него. Я врагу не пожелаю таких мучений, какие он испытывает. А кинжал в сердце — это быстро.

— Милосердный какой! А как Делиена будет на тебя смотреть, когда узнает об этом?

— Откуда она узнает? — пожал плечами Милит. — Умер — и все.

— От меня она узнает. Будь уверен, — с тихой яростью проговорил Маркус. — Нашли выход…

— Если бы ты хотя бы мог представить, что он чувствует, ты бы понял.

— А где хваленая выносливость эльфов?

— Маркус, — очень спокойно сказал вспыльчивый Милит, — он так или иначе умрет. Может быть, стоит дать ему легкую смерть? Я больше не могу продлять его часы. Не умею. Ты можешь?

— Нет, — погрустнел Маркус. Гарвин хрипло хихикнул.

— Не думал, что ты так будешь переживать за меня, человек. Но я действительно умираю. И мне действительно очень… Я могу умереть сейчас — и легко. Или через полдня, но трудно. Что может продлить мне жизнь?

Маркус посмотрел в сторону и вдруг спросил:

— А он не может? Ты ведь некромант.

— Свихнулся? — заорал Милит.

— А мне плевать! — заорал Маркус в ответ. — Если жизнь этой сволочи даст силы Гарвину, так и пусть. Гарвин? Это тебе поможет?

— По…. поможет. Даст, может, день. Может, больше.

— Да что ты делаешь?

— Продляю жизнь твоему родному дядьке!

— Нельзя продлять жизнь такой ценой!

— Да? — взорвался Маркус, и Лене стало страшно даже в ее полуобморочном состоянии. — Отнимать жизнь, значит, можно любой ценой, а продлять — сразу чистоплюйством занимаемся? Не нравится — отвернись. И не мешай.

— Мне без него… никак… не справиться.

— Не проси, Гарвин.

— Нарисуй кольцо. Милит. Прошу. И все. Обычное кольцо Изменения. От этого ты не станешь некромантом.

Вдруг Лена начала видеть все отчетливо, но почему-то сверху. Дух отделился от тела и пошел посмотреть, что там происходит? На страдающем Милите он задержался на секунду, потому что увидел почерневшее лицо шута. Обугленное лицо. И это пройдет? С этим можно выжить? Но Милит говорил так уверенно, даже не уверенно — буднично, что очень хотелось верить. Гарвин лежал неподалеку, и его грудь выглядела еще хуже. Она действительно была разворочена, и на черном фоне сгоревшей плоти видны были ребра. Рисуй кольцо, Милит. Рисуй. Если поможет некромантия — пусть некромантия. Если надо выкачать силу у того, что это сделал, — выкачать. И даже не задумываться. Сделай это, Милит, пожалуйста, сделай, ради меня сделай, ради чего угодно, только сделай…