Принципиальное отличие от нуля - [3]

Они всегда открыты миру,

В них и загадка, и ответ,

И поклонение кумиру,

И много долгих, разных лет.

Они прощают и смеются,

Они готовы молча внять,

Ведь взглядом если расстаются,

То взгляд тот может всё понять.

Души твоей – как отражение,

И голос мысленных тревог,

Глаза – слов тех опережение,

Каких сказать ты вслух не смог.

Всё остальное – только фон унылой пьесы

Кроме любви к тебе нет больше ничего,

И это почему-то окружающих тревожит,

Сомнения из прошлого всегда порочит то,

Что изменить ты никогда уже не сможешь.

Любви покорны мы и это жизни смысл,

Всё остальное – только фон унылой пьесы,

И даже возраст – чехарда двухзначных числ,

Мне не помеха, чтоб тебя считать принцессой.

Когда любовь – любых торгов конечность

Истоки верности в обилии любви,

Я понимаю так, поскольку это сложно,

И убедить не могут соловьи,

Что невозможное, увы, всегда возможно.

Парады чувств, как и парады глаз,

Производить умеют впечатления,

А ревность – худшее из всех людских прикрас,

И в этом нет ни капельки сомнения.

Слуга одних господ лишь только вздох,

Происходящий из мгновения, как вечность,

Когда примеры верности из снов,

Когда любовь – любых торгов конечность.

Ты не пытайся быть ночей короче

Произойти из света, как из ночи,

Являясь трижды ароматом трав,

Ты не пытайся быть ночей короче,

Неважно прав ты был или не прав.

Найти и в повседневности причину,

И с ней пройти как будто в первый раз

На небесах и в таинствах пучины,

Чтобы твоих увидеть радость глаз.

Для этого я, в общем, и явился,

Чтоб жизнь твою с своею заплести,

Мне важно то, что я уже родился,

И мне с тобой не может не везти.

Где каждое мгновение, как чудо

Мне приходилось слышать много раз

О том, что всё, увы, не вечно в мире,

А бесконечность – это лишь для глаз,

Для направления при нужном ориентире.

Познав сомнения, я был бы обречён

В себе уверенность разбить на парадоксы,

Взращённый разум обезглавлен палачом,

Под крики «Браво!» изумлённых ортодоксов.

Трёхмерную спираль, согнув в дугу,

Помножив совершенство на удачу,

Я в бесконечность верить не могу,

Ведь жизнь диктует мне совсем не те задачи.

И обречённость трудно принимать

Как путь единственный (и тут без вариантов),

И это нет нужды опровергать,

Взяв за основу груду фолиантов.

Каков вопрос – такой же и ответ,

Зачем, куда и всё-таки, откуда?

Твой век отмерен численностью лет,

Где каждое мгновение, как чудо.

И состав присяжных неизвестен

Проанализировать нельзя

Тайный смысл в мир иной ухода,

С жизнью мы, как лучшие друзья,

До заката, с самого восхода.

Поощряя глупый оптимизм,

Смысла бытия мы не находим,

Честь для большинства лишь атавизм,

Потому, мутируя, уходим.

А оттуда, знаем мы, возврата нет,

И состав присяжных неизвестен,

Прошлое, наверно, не ответ.

В будущем, надеюсь, интересней.

И Гитлеру бы у него учиться

Судьбу не трудно предсказать

Того, кто душит свой народ,

Кто невиновных истязать

Привык, чтоб продолжать свой род.

И малый срок отпущен им,

И вряд ли что-то им простится,

Не станет лидер наш другим,

И Гитлеру бы у него учиться.

Но беспощаден будет суд,

И трудно воздержаться будет

Не плюнуть в рожу тех иуд,

Кого на третий день забудут.

Погибшим пусть покой небес,

Живым пусть будет вечно стыдно,

Что захватил власть мракобес,

Такой же, как и Гитлер – быдло.

Я не был в сорок первом в Минске

Я не был в сорок первом в Минске,

Но помню всё через прошедшие года,

И Брест, и зверства на Хотыне,

И запах гари в сёлах, городах.

В сорок втором я не был под Москвою,

Но помню – отступать назад нельзя,

Чтоб не топтал фашист своей ногою

Родные сердцу долы и поля.

И в сорок третьем голод в Ленинграде,

И Курск и Киев тоже помню я,

Мечтали только об одной награде —

Прогнать врага, чтоб жили ты и я.

И гнали, не забыл я, до Берлина,

Сорок четвёртый, сорок пятый год,

Любая мать благословляла сына

Спасать своей отвагой свой народ.

И дай нам бог не видеть больше это,

И дай нам силы, чтобы помнить всё,

Угрозы не оставим без ответа,

И Родину свою всегда спасем.

Разлука – это жизнь с самим собой

Сейчас со мною только пустота,

Я понимаю, что разлука – слабость,

В январскую морозность – ты не та,

В февральскую метельность, как усталость.

Как мартовская сила неги глаз,

Так и апрельская подснежность – сила,

У майского цветенья без прикрас,

Июньских вздохов, то, о чём просила.

И лето, о забава без одежд,

Купание, как то, чем тело дышит,

И голость, как прикрытие надежд

Для тишины, меня здесь не услышат.

Июнь – цветы, июль – надежды вздох,

Как август, что последний раз согрето,

Так сентябрём раскрасившим порог,

Меня не забывает удаль лета.

Листва теряет октябрём слова,

И ноябрём пытается проститься,

Как в декабре кружится голова,

Так в рождество не можно не креститься.

И пустота меняется с мечтой,

Надежда, что приходит неизбежно,

Разлука – это жизнь с самим собой,

Как пустота и слабость не рубежна.

Я совсем устал

Я совсем устал

От борьбы в себе,

Не скрывая слёз,

Света жду в окне.

Не всегда один,

Но почти всегда,

От себя ходил,

Думал «нет» и «да».

Думал – не сказал,

А сказал – соврал,

Может, не хотел,

А хотел – не ждал.

И висит во мне

Невесомый миг,

Разбудить его?

Вроде не постиг.

Так качает быт,

Так уносит лад,

Разбуди меня,

Чтобы был я рад.

Эти раны только время лечит

Медикаментозно мне помогут

От тебя забыться на мгновение,