Незамечаемое людьми солнце вставало над городом. Тополя напоминали кисти, перевернутые вверх мазилками… Сами мазилки наполовину окунулись в желтую краску: так испачкали их солнечные лучи. И дышалось легко… И было зябко от утреннего ветерка.
— А какой номер у нашей машины? — спросила Сашка.
— Двадцать один — сорок три, — сказал я.
— Это славно, — обрадовалась Сашка, — а то я все время играю в номера. К примеру, какой такой год можно составить из номера? Вот из вашего можно, не напрягаясь, составить 2143-й год, и я сразу сомневаюсь, что доживу. А вот в 1432-м году меня еще не было. А если бы у нас в номере была девятка или нолик, можно было бы составить пореальнее какой-нибудь годик. Например, 2043-й. Его бы я, наверно, застала на земле.
— А вдруг и тот застанешь? Далекий? — спросил я. — Ты вот не знаешь, а Витька назначил тебя последним свидетелем. А по всем правилам последние свидетели живут значительно дольше всех. Чтоб потом вынырнуть откуда-нибудь из тумана и всем все рассказать. Ясно?
— Да-а… — протянула задумчиво Сашка. — Я бы как свидетель рассказала бы… Представляете, в 2143-м году уже никто не вспомнит, откуда под Славутичем взялся такой шикарный, самый большой в мире, самый прекрасный заповедник. Это сейчас там радиация и людей нет. Поэтому в безлюдье все и сохранится. А представляете, какой сад там будет, когда радиация исчезнет? Исчезнет же она когда-нибудь?! А для будущих людей сохранятся зайцы. И лоси. И цветы. И вообще всё! — всплеснула руками Сашка.
— Какие у тебя мысли кошмарненькие, — прошептал папа.
А наш город, чистый и сверкающий, как новенькая игрушка, разворачивался перед нами. И очень хотелось свернуть такой город в трубочку и унести с собой, чтоб затем в любое время гулять по нему, сколько твоей душе пожелается. Просыпайтесь, и вы сами увидите, что я не вру. Особенно сегодня, когда июль остановился на пару дней. И по ночам идут дожди. И полыхают зарницы. И тонкие белые молнии колют землю. Просыпайтесь…
А еще я подумал, что когда я буду уезжать куда-нибудь далеко, то возвращаться домой нужно будет обязательно утром. Чтоб приближаться к дому по красоте…
А еще мне почему-то не хотелось спать, хоть я всю ночь прокуковал, только от утренней прохлады было зябко… Вот.
Так как нас не ограбили, папа мебель убрал в дом и потихоньку успокоился. Через несколько дней он спрятал свое ружье в шкаф под белье, чтоб мы с Витькой его не нашли… А мы его нашли, но решили больше папу не волновать. Хватит с него и одного ограбления. И так два зуба выдернул… Да и Витьку заинтересовала новая тема. Как-то захожу, а он сидит на кровати, глаза навыпучку, а сам задумчивый, и говорит:
— Вот, Макс, занятное дело — любовь. Читаю тут один клевый детективчик, и, ты понимаешь, меня эта тема заинтересовала. Страшная штука эта любовь, Макс. Все герои теряют память, принципы и силу воли и такую чушь несут… Интересно было бы разобраться! А? И как-нибудь смоделировать. А? И как это получается, что вот он, самоотверженный и беспощадный, и вдруг такие делает глупости, что становится страшно за человечество… — проговорил Витька, а потом поглядел на меня и добавил: — Слушай, Макс, ты не хочешь в кого-нибудь влю…
Он не договорил. Тут я ему так врезал в правый глаз! Правда, он мне чуть передний зуб не вышиб. До сих пор шатается.
А потом приехала из Кисловодска наша мама и начала наводить порядок. Но это уже не тема для интересного рассказа. Это скучный роман с бесконечным продолжением. Так что пока я закругляюсь, ну, а если у нас еще случится что-нибудь занятное, то я обязательно вам расскажу. Не сомневайтесь.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
