Принцип отражения - [31]

Еще в замке обитали Деймос и Лилит, Смерть, Зависть, Алчность, Лень, Гордыня, пара типчиков с именами князей ада: Вельзевул, Астарот, кто-то там еще; конечно, сам Владыка и с пару десятков неизвестных личностей, которые были слабее Войны, а потому его внимания и интереса не удостаивались.

Игорь, подумав, что комплект смертных грехов (так же как и отрицательных библейских персонажей) получался неполным, пришел к выводу, что конкретно пришибленный чем-то тяжелым Владыка либо продолжал экспериментировать (а потому многие имена еще оставались вакантными), либо посчитал нерентабельным создание, ну, например, той же Похоти или Иуды.

В замке с легким щелчком провернулся ключ, и в комнату прошла Саломея.

Проводив подошедшую с подносом тощую морту взглядом, Ионов в очередной раз отметил, что в ней никогда ничего не менялось. Остальные «Рыцари», как нарек своих созданий местный глава, пытались учиться жить, обзаводились привычками, где-то добывали новую одежду. Саломея же ходила всегда она в одном и том же бесформенном белом балахоне, на котором имелась парочка дыр (один разрыв на ткани точно оставила плеть Игоря) и еще несколько пятен. Обрезанные по плечи волосы морты представляли из себя хаос спутанных, неровно торчащих во все стороны прядей.

О том, что кроме всего, у Саломеи напрочь отсутствовали эмоции, он уже упоминал. Единственное, что заставляло ее хоть немного оживать — упоминание Владыки. А еще у нее была отвратительная привычка называть собеседников «мясом».

— Сколько я буду еще вот так сидеть? — Игорь позвал девушку. — Когда объяснят, зачем меня нужно было притаскивать сюда?

— Владыка знает, когда придет время…

— То есть плана замуровать меня тут до самой старости нет?

Морта промолчала, предлагая Ионову самому подставить ее первый ответ к новому вопросу и получить универсальное решение.

Замок снова сухо щелкнул.

Игорь, вздохнув, все-таки подошел к столику.

На подносе стояла небольшая пиала, наполненная густой, почти черной кровью какой-то неудачливой мерви. И предполагалось, что такой обед — именно то, чего не хватало Ионову в этой жизни.

Первые дни ему вообще приносили человеческую кровь. Точнее, он не то, что бы был в этом уверен, просто она выглядела совсем обычно. А еще быстро сворачивалась и ужасно пахла. Насколько он помнил из уроков биологии, кровь переваривалась очень плохо и, в большом количестве попадая в желудок, могла вызвать тошноту и рвоту. Поэтому первое время «еду» Игорь вежливо игнорировал. Потом, после нескольких дней голодовки (хорошо хоть в простой воде его не ограничивали) начал сатанеть. Он подозревал, что поскольку, как выяснилось, от человека в Ионове было не так уж много, то кровь должна была выявить его другую часть. А потому сдерживался из последних сил.

На четвертый день Война контрабандой притащил ему пару самых обычных бутербродов с колбасой и даже постоял на стреме те несколько секунд, которые потребовались Игорю, чтобы удавом, почти не разжевывая, заглотить еду.

Как объяснил для себя позицию рыжего Ионов — морт четко разграничивал понятия «слабак», «враг» и «противник». Игорь пока являлся для него интересным противником, с которым можно было хорошо подраться, а потому, чтобы в итоге не получить вместо парня скелет, не способный самостоятельно передвигаться, Война решил озаботиться здоровьем Ионова.

После того раза кровь изменилась. Как объяснила Чума: переводить на парня и так дефицитный продукт больше не собирались, поэтому нашли похожий аналог. Мервей в Нере водилось предостаточно, так что проблем с их добычей не возникало. Правда, мысль, что морты употребляли в пищу не только людей, но и друг друга, то есть были каннибалами, как-то сильно напрягала Ионова.

Он еще раз тоскливо посмотрел в пиалу.

Темная кровь едва заметно отливала перламутром и на шестой день голодовки (от бутербродов давно осталась лишь светлая память) выглядела не так уж и отвратительно.

— Нельзя мне, например, картошку фри принести или салатик «Цезарь»? — позвал Ионов, не особенно надеясь, что кто-то его услышит.

— А еще диетическую колу…

Война поскрипел в замке отмычкой и прошел в комнату.

— Можно просто кофе. Черный, без сахара, — разрешил Ионов.

Морт заржал и, сцапав с подноса посудину, большими быстрыми глотками опустошил ее.

— Неужели не противно есть себе подобных?

— У нас такой богатый выбор, знаешь ли, — фыркнул Война, смерив Игоря оценивающим взглядом, — как вариант, можно наесться песка и закусить стеклом, но не уверен, что это поспособствует улучшению пищеварения. Для мервей еще не построили ни одного кафе, куда можно было бы зайти и попросить меню. Поэтому слабейшие становятся пищей для остальных. И такое устройство мира мне нравится куда больше, чем ваши непонятные социальные роли, про которые любит задвигать Чума.

— В таком случае, я десерт или закуска?

— А это ты сам решишь, — спокойно сообщил Война. — Но если продолжишь воротить нос, даже на роль аперитива не сгодишься. Послушай, Ионов, мне глубоко равнозначно, зачем ты нужен Владыке; просто здесь чертовски скучно. Поэтому если, увидев бесполезность, тебя отдадут Голоду, это будет, конечно, печально, но я быстро найду новый объект интереса. А вот ты уже не сможешь ни себя пожалеть, ни попытаться как-то изменить ситуацию в свою пользу. Я видел, что ты можешь, когда не сдерживаешься — вот это достойно. А то, что передо мной сейчас — неинтересно и жалко. Ты же чувствуешь то же, что и мы. Теперь-то точно должен!