Принцип Д`Аламбера - [41]

— Она говорит мне, что все, что меня здесь окружает, есть фикция, порожденная моим мозгом.

— Значит, это голос, которому вы должны подчиняться.

Я вышел из комнаты. Он сказал, что я нахожусь в Шотландии, но я знал, что это могло быть и не так. Но он сказал также, что мир вокруг нас бестелесен, а с этим я был вынужден согласиться. Я спустился вниз, вышел из замка через красивые ворота и пошел навстречу солнцу (солнечный свет — я знал это — тоже был нереален). По воображаемым тропинкам я шел вдоль аккуратно подстриженных лужаек, живших единственно в моей памяти (или в моих снах), потом я вошел в воображаемую прохладу леса, где увидел женщину, сидевшую на берегу ручья. Когда я подошел к ней, она тревожно оглянулась, и я заметил, что хотя она и немолода, но лицо у нее доброе и красивое. Я сказал ей, что не надо меня бояться, что я просто заблудился и хочу узнать дорогу до ближайшего города. Она сказала, что покажет мне дорогу, и мы пошли вместе, пока не добрались до маленькой деревушки, которая показалась мне знакомой, хотя я и не помнил ее названия. Некоторые строения вызвали во мне ощущение узнавания, но оно было настолько изменено и смещено, что я не мог точно их идентифицировать. Мне было ясно, что эти незаметные деформации являлись результатом несовершенства памяти; иллюзия оказалась живой, но это не смогло полностью ввести меня в заблуждение. Я знал, что деревня так же фальшива, как и женщина, что привела меня сюда. Все это лишь плоды моего воображения.

Меня приободрила мысль о том, что это место не истинно, не реально. Если бы я сейчас убил какого-нибудь прохожего, то не совершил бы никакого преступления, поскольку жертва явилась бы лишь плодом моего воображения или сном. Подобным же образом я не испытал смущения, попросив женщину о гостеприимстве. Она привела меня в свой дом и рассказала, что живет здесь одна с тех пор, как ее муж умер от тифа во время недавней эпидемии.

Женщину звали Маргарет. Дом ее был прост и составлен из фрагментов моей памяти. В действительности он напомнил мне дом, в котором я родился и провел первые годы жизни. Глядя на перекладины потолка и длинную трещину в штукатурке между ними, я испытал приступ такой ностальгии, что почти поверил в то, что вернулся в родной дом, что я не затерялся среди звезд, что трещина в штукатурке, столь живо явившаяся моим глазам, — это не некое волокно или полоса межзвездной материи, вплетенной моим воображением в часть моего великого сновидения. Сновидения, принадлежавшего мне самому или тому человеку, чье сновидение вызвало к жизни мое собственное бытие. Мы вместе поели — вид и запах пищи очень убедительно свидетельствовали в пользу ее реальности. Когда на землю опустилась ночь и настало время идти спать, Маргарет не стала возражать, когда я пришел в ее спальню и лег рядом с ней. Она заметила шрам у меня на лбу, и я сказал, что получил его несколько лет назад в уличной драке в Эдинбурге.

— Где это место? — спросила она. — Я никогда не слышала такого названия.

— Разве мы не в Шотландии? — спросил я. Я не мог разобраться: представляю я ее такой невежественной или мой разум придумал мир, где больше не существует города с таким названием. Она просто рассмеялась моей наивности, провела пальцем по старому рубцу и легла рядом со мной. Сквозь белое полотно рубашки виднелись ее мягкие теплые груди. Я прижался к женщине, зарылся лицом в ее тело и лег на нее, чувствуя, как соскальзывает с ее тела ткань ночной рубашки, которую я стал снимать с нее. Гладкость ее кожи в ту ночь настолько явственно овладела моими чувствами, что сила этого восприятия переживет все, что я испытал на той планете.

После того как мы насытились любовью, она сказала мне, что ее мужем был один философ по имени Магнус Фергюсон. Эти слова не удивили меня, и я не стал искать (как мог бы сделать человек, увидевший это в обычном сне) в этом сообщении какого-либо веса или символического значения. Она была замужем за неким человеком, носившим мое имя, который одними чертами напоминал меня, а другими сильно отличался (женщина не узнала во мне своего бывшего мужа). Я не счел нужным углубляться в этот факт. Другой Фергюсон умер от тифа, и я пришел, чтобы заменить его на одну ночь. Она сказала, что ее муж никогда не ублажал ее так, как это удалось мне, и ее слова доставили мне тихое удовлетворение.

Были ли я и тот Фергюсон одним и тем же человеком? Или тот, умерший, был настоящим, реальным Фергюсоном, а я — не более чем самозванец? Я не стал обременять себя такими проблемами. Тепла тела Маргарет, хотя я и не переставал думать, что оно — иллюзия, было вполне достаточно, чтобы отбросить ненужные вопросы.

На следующее утро я подробнее расспросил ее о муже. Маргарет сказала мне, что он служил у герцога Б. , живущего в замке неподалеку от деревни. Должно быть, подумал я, это и есть тот пожилой джентльмен, с которым я вчера беседовал. Для развлечения своего господина покойный Фергюсон написал книгу, где описал путешествия на другие планеты. Она сказала, что копия рукописи осталась у нее, и когда я спросил, нельзя ли мне на нее взглянуть, она достала ее из сундука, где она хранилась. На обложке я прочел название: «Космография Магнуса Фергюсона». Открыв рукопись, я сразу же увидел, что первая же глава написана моим собственным почерком.