Принцессы на обочине: Музыкальный подвал - [20]

— Конечно… хорошо… — пробормотала Наташа.

Можно подумать, что это она обостряла отношения. Но раз уж Иван Степанович сменил гнев на милость, она готова забыть все обиды… Хотя одна интрига с Сильвой чего стоит… Впрочем, зачем ворошить прошлое, ведь их любовь победила…

Как ни старались они уложиться в оставленную Андреем на расходы сумму, денег все равно не хватало. Они по десять раз перечеркивали списки необходимого. В конце концов решили обойтись без колец — ненужная роскошь — и не покупать свадебные наряды.

Андрей неловко и немного заискивающе попросил Антона одолжить ему на день черный выходной костюм. А Наташа купила симпатичную и недорогую белую ткань, решив сшить платье самостоятельно.

Тетя Клава притащила свою допотопную машинку «Зингер», и они вместе ползали по полу на коленях, выкраивая придуманный Наташей фасон.

Смысл заключался в том, чтобы платье было элегантным, подчеркивающим фигуру и в то же время скрывало уже обозначившийся животик. Наташа не хотела, чтобы все в загсе видели, что она вдет под венец беременная. И компромисс был найден — длинное, до полу, платье, отрезное по талии сзади, а спереди прямое, и кокетка под грудью.

Долго спорили по поводу выреза. Тетя Клава настаивала на глубоком, откровенном, а Наташа бросалась в другую крайность — стойка под горлышко.

— Андрей! Ну скажи ей! — взывала к будущему мужу тетя Клава. — Она в монастырь вдет или замуж?

— Замуж! — с шутливой грозностью заявил Андрей. — А это гораздо хуже, чем в монастырь.

Он не ввязывался в женские хлопоты — какая разница, в чем Наташка будет, хотя ему очень хотелось, чтобы она произвела впечатление на его институтских приятелей. Он подошел к вертевшейся перед зеркалом в сметанном платье Наташе, взял ножницы и решительно отчикал на груди небольшой вырез.

— Во, глаз — алмаз, — восхитилась тетя Клава.

Она покосилась на вереницу запасенных Андреем бутылок, ждущих у стены своего часа, и сказала с намеком:

— Это дело обмыть бы надо, чтоб носилось хорошо.

Наташа и Андрей переглянулись.

Он сделал вид, что не понял:

— Вот на свадьбе и обмоем.

Тетя Клава вздохнула, покрутилась еще, подтыкая булавками подол, и стала собираться.

— Ну ладно, я еще завтра забегу…

— Нет, завтра не надо, — решительно сказал Андрей. — Отец приедет… А он… знаете ли…

— Строгий? — понимающе вытаращила глаза тетя Клава и опять покосилась на бутылки с «андроповкой».

— Ужас, как строг… — скорчил мину Андрей. — Этого дела совсем не уважает… — и кивнул на выпивку.

— Ну что ж, — протяжно вздохнула тетя Клава с таким огорчением, что Наташа еле сдержалась, чтобы откровенно не рассмеяться.

БАБУШКИНО КОЛЬЦО

Поезд запаздывал, и Наташа с Андреем мерзли на вокзале в ожидании приезда отца.

Как он встретит ее? У Наташи все сжималось от страха. В деревнях принято, чтобы невестки называли свекра «папой»… Вот уж у нее никогда язык не повернется так назвать Ивана Степановича…

Андрей легонько сжал ее руку.

— Что ты дрожишь?

— Я не дрожу… — отозвалась она, а у самой зуб на зуб не попадал.

— Замерзла? — Андрей привлек ее к себе.

Он сам нервничал от предстоящей встречи. Неизвестно, как поведет себя отец. Они с Наташей заранее приготовили «комнаты» для родителей — устроили из ящиков импровизированные кровати, а тетя Клава и Иван Лукич дали напрокат матрацы и одеяла. Но как ни пытался Андрей, он не мог представить себе отца на этих ящиках в их убогой, обставленной с помойки квартире.

Он вглядывался в мелькающие окна вагонов прибывающего поезда. Заметил отца, махнул ему рукой и побежал, потянув за собой поскальзывающуюся на тонком мартовском льду Наташу.

Иван Степанович последним вышел из вагона СВ, а проводник услужливо подал ему небольшой чемоданчик.

— Ну, здравствуйте, дети… — тихо и устало сказал Иван Степанович, спокойно глядя на представших перед ним запыхавшихся Андрея и Наташу.

И Андрей радостно кинулся ему на шею, как маленький. Потом подхватил чемоданчик.

— Ну что, поехали к нам, папа?

— Нет-нет, не буду вас стеснять, — деликатно отозвался тот. — У меня номер в гостинице.

В номере Иван Степанович неторопливо разобрал вещи, умылся и переоделся с дороги. А Наташа с Андреем молча, как нахохлившиеся воробушки, сидели в креслах, ожидая, когда отец освободится и обратит на них внимание.

— Ну, — наконец он уселся в кресле напротив них. — Рассказывайте.

Он выслушал сбивчивую речь Андрея и поморщился.

— Это не дело. Решили свадьбу играть, так надо по-людски. Или ты хочешь, чтоб в меня люди пальцем тыкали, что мой сын жениться пошел в костюме с чужого плеча?

Иван Степанович решительно поднялся и, не слушая Наташиных объяснений, велел:

— Поехали… Куда здесь у вас… в ГУМ, что ли?

Он придирчиво выбрал для Андрея самый лучший костюм, подобрал рубашку и галстук. Продавщицы из отдела словно нюхом почуяли солидного клиента, лебезили услужливо, поднося к примерочной вешалки по одному только едва уловимому взгляду Ивана Степановича.

— Как вы думаете, Наташа, это подойдет? — вдруг обратился он к Наташе, деликатно оставляя за ней, как за будущей женой, последнее слово.

Наташа зарделась и быстро кивнула, ловя на себе любопытные взоры продавщиц. Стыдно признаться, но ей было даже приятно, что она стоит рядом с таким уверенным в себе, вальяжно-высокомерным мужчиной. То, что раньше вызывало в ней откровенную неприязнь, теперь казалось правильным и привлекательным. Она чувствовала себя уверенно, словно и на нее падал отсвет его значимости.