Принцесса Востока - [33]

Пройдя к себе, он взял широкий плащ и бесшумно вышел из дома. Он уехал скорым поездом и вышел на станции, затерянной в пустыне. Там его ждал слуга, встретивший его подобострастными поклонами.

– Все готово? – спросил Гамид и, получив ответ, прошел мимо него.

Они поехали на лошадях, направляясь на восток, и в полдень достигли местечка, где его ожидал караван. Во главе его Гамид эль-Алим направился на юго-восток. Один из молодых арабов, ехавший во главе каравана, запел какую-то дикую арабскую песенку о любви, крови и смерти, ударяя в такт песни в ладоши. Однообразный ритм песни успокаивал Гамида, и медленный шаг каравана усыплял его.

Гамид забыл о Фари, обо всем, что он оставил позади себя, и думал лишь о Каро, о своей встрече с ней. Ночью, когда он ложился спать в своей палатке, улыбка радости и удовлетворения появилась на его лице.

Глава 20

«Здесь так тихо, здесь такой глубокий покой», – говорила себе Каро каждый день. Но каждую ночь, когда с реки подымался ветер, этот покой оставлял ее, словно скрытая опасность таилась в ночном молчании пустыни, и очарование золотых дней исчезало бесследно. Она часто ездила одна к развалинам храма и проезжала деревню с ее вылепленными из глины хижинами без окон, целой оравой нагих ребятишек на узких, кривых уличках, где сновали бесчисленные собаки и редко показывались любопытные туземцы.

Днем маленькая кофейня казалась еще более убогой с ее деревянными скамьями и стойкой, на которой стояло несколько бутылок абсента.

На вилле установился определенный порядок дня. Сариа возилась с цветами в саду, шила, гуляла и ухаживала за Каро. Каро читала, играла на рояле, ездила в пустыню, словно погружаясь во время этих поездок в странный, неясный сон. Только ночью она была расстроена и опечалена своим одиночеством. Барка, стоявшая у противоположного берега, снялась с якоря и уплыла вниз по течению. Умолкли звуки флейт и гобоев, треск барабанов и взрывы веселого смеха. Только ветер шуршал песком пустыни и шевелил лепестками роз, медленно осыпавшихся под его знойным дыханием.

Часто Каро лежала в саду, под навесом из темного газа, в пестром гамаке, натянутом между стволами пальм. Она проводила там целые дни, вспоминая Сфорцо и временами забывая, где она находилась. Вскоре она вернется к прежней жизни, снова войдет в обычную колею повседневности, но эти дни, проведенные в романтическом одиночестве, были дороги ее сердцу. Для ее мыслей и мечтаний пустыня была тем же, что лучи солнца для распускающихся цветов. В знойном дыхании безбрежных песков просыпалась душа ее для новых, неизведанных до сих пор чувств, нежных и страстных. Здесь, в благоухающем одиночестве, невыполнимое казалось ей возможным, и пустота ее прежней светской жизни, требования и предрассудки света были для нее теперь просто смешными.

В один из таких ярких дней, когда краски заката пламенели в небе, явился Гамид эль-Алим. Он приехал верхом и в своем белом одеянии, пестром кафтане и тюрбане с драгоценными камнями показался ей видением из арабской сказки.

Остановив лошадь у ворот, он спросил, улыбаясь:

– Вы не узнаете меня?

Спрыгнув с лошади, он подошел к ней, заметив восхищение в ее глазах.

– Как вы великолепно выглядите в этом костюме! – сказала она откровенно и добавила с улыбкой: – Словно сошли с картины.

Он радостно улыбнулся:

– Видите ли, я нахожусь в родной мне обстановке. Может быть, потому я произвожу такое впечатление.

Они медленно направились к гамаку, около которого стояли складные стулья.

Гамид, указывая на гамак, попросил:

– Сядьте снова.

Каро удобно устроилась в нем, а он сел около нее и, достав свой плоский портсигар, осыпанный бриллиантами, закурил папиросу.

– Какое у вас красивое кольцо на руке! – сказала она внезапно.

Горящая спичка упала на ладонь Гамида, он сомкнул пальцы над ней, не замечая боли. Кольцо скрылось в складках бурнуса.

Не отвечая на замечание Каро, он спросил:

– Скажите, вы теперь довольны?

Каро тихо рассмеялась:

– Очень, вы даже не можете себе представить, как я рада. Сначала я была поражена окружающим, теперь я очарована. Я поддалась очарованию тишины, покоя, золотой дали, – понизив голос, закончила она.

– Но вы еще не знаете настоящей жизни пустыни, – спокойно возразил Гамид, – настоящей жизни, которой живем мы. Когда-нибудь я покажу ее вам.

Он пристально посмотрел на нее, и в его спокойных глазах Каро угадала скрытое чувство, словно тайный, важный смысл был в его словах.

Испытывая смущение, почти страх, она быстро произнесла:

– Вы пообедаете со мной, не правда ли, ваша светлость?

Гамид весело рассмеялся:

– Я почту это за честь. Я тронут вашей снисходительностью, вашей добротой ко мне.

Наступили короткие южные сумерки.

Гамид продолжал говорить, расспрашивая о Сариа и Гассане, вспоминал Париж и Каир. Становилось темнее. Гамид задумался. Горящий конец его папиросы вспыхивал в темноте, освещая его лицо и линию шеи.

– О чем вы думаете, Каро? – прервал он молчание.

Первый раз за все время он назвал ее по имени.

Каро ответила с легким, нервным смехом:

– О вас.

Она остановилась, а затем продолжала другим тоном:

– Я думала о том, как живописен ваш костюм.