Принцесса викингов - [139]

Он нашел Снэфрид там, где ее запер Бьерн. Неласково покосившись на скальда, Ролло отпер дверь и окликнул ее, но женщина даже не пошевелилась. Она стояла, прислонившись к бревенчатой стене в темном углу, где были развешаны сети, переметы и прочие рыбацкие снасти. Тогда Ролло вошел, придвинул ногой обрубок бревна и прочно уселся на нем.

– Ты знала, Сванхвит, что рано или поздно это должно было произойти. Я старался оставаться верным своему слову столько, сколько это было возможно.

Она не отвечала. Ролло не мог разглядеть ее лица в полумраке, но, возможно, это было и к лучшему, ибо в нем боролись два чувства – сострадание и гнев.

– В Норвегии принято, если роду грозит угасание, чтобы мужчина брал в дом новую жену. Прежде я не хотел этого делать, но теперь время пришло. Ты всегда была мудрой женщиной, Сванхвит, и должна понять меня.

По-прежнему ответом ему служило молчание. Это становилось невыносимым, но Ролло заставил себя говорить, хотя и не был уверен, что слова его возымеют желаемое действие. Он заявил, что оставляет Снэфрид ее владения, изрядно увеличив их. Она по-прежнему будет богатой и могущественной. Она несказанно красива, и если захочет, то всегда найдет себе мужа. Если же она пожелает покинуть эту землю, которая столь нелюбезна ее сердцу, он даст ей людей и кораблей столько, сколько она пожелает.

– А если я останусь, кем я буду для тебя? – наконец выговорила она, с трудом шевеля губами.

Ролло откинул упавшие на глаза волосы.

– Я буду навещать тебя, но ты будешь мне только добрым другом.

Снэфрид вдруг пронзительно рассмеялась и сейчас же умолкла.

– Неужели ты думаешь, что я соглашусь на крохи после того, как владела пиршественным столом?

– Но разве ты можешь предложить мне что-то иное?

Снэфрид вновь промолчала.

– Клянусь Одином, тебе все ведомо и без моих слов. И не моя вина, что у нас нет детей, ибо я всегда любил тебя и исполнял все, что надлежит супругу.

– Ты любил меня? Не стоит унижать себя ложью, Рольв! Ты любил меня только однажды, много лет назад, когда в ночь Йоля я покинула с тобой усадьбу Харальда, моего мужа. Я навеки запомнила, как ты смотрел на меня тогда. Но вся твоя любовь и нежность покоились на желании отомстить твоему врагу, конунгу Харальду.

Ролло напряженно глядел прямо перед собой.

– Плохо же ты знаешь меня, Лебяжьебелая. Если я завладел тобой только ради мести, вряд ли бы ты так долго оставалась моей королевой. Мы давно уже стали чужими, и ни одного из нас не занимало, что на душе у другого. Я не знал, чем ты живешь в своей башне, а ты была чужда всем моим делам в Нормандии. Мы сходились, как волки по весне, – ради случки. Однако ты не права, когда говоришь, что я не любил тебя. Ибо если в моем сердце и сейчас нет чувства к тебе, разве стал бы я говорить с тобой после того, как ты попыталась погубить женщину, которая дорога мне и носит мое дитя?

Снэфрид вдруг так громко заскрипела зубами, что у Ролло по спине поползли мурашки. Тяжело дыша, она немного приблизилась. В сером сумраке он разглядел ее искаженное ненавистью лицо. Эта женщина была стара и безобразна. Лучше бы он никогда не увидел ее такой. Ее голос был глухим и срывающимся от ярости.

– Разве ты, Рольв, не убивал своих врагов? Эта рыжая – мой злейший враг. Сегодня ты спас ее, и тогда я возненавидела и тебя. Я признаю, что страстно желала, чтобы море, придя сюда, сделало меня вдовой.

– Мне хотелось бы сохранить уважение к женщине, которую я столько лет звал своей женой, – проговорил Ролло. – Сейчас ты кажешься мне жалкой.

– Жалкой? – Снэфрид тяжело задышала. – Что ж, выходит, и ты вовсе не знаешь меня, сын Пешехода. Но я клянусь, что отныне стану твоим проклятием, смертельной опасностью, что будет красться за тобой по пятам. У меня хватит терпения дождаться своего часа, и тебе лучше убить меня сейчас и с еще обагренными моей кровью руками взять себе новую жену, чем дожить до дня, когда ты вспомнишь мои слова и взвоешь по-волчьи!

– Мне жаль тебя, женщина, – вновь повторил Ролло, и в ту же секунду Снэфрид кинулась на него. Он был поражен, насколько она оказалась сильной, однако все же он справился с ней и опрокинул навзничь на утоптанный пол кладовой. Все тело Снэфрид рванулось к нему, и вдруг она поцеловала его. Поцелуй был, как змеиный укус. Ролло резко откинул голову и поднялся. Только теперь он ощутил холод в спине. Он слышал, как она урчит, словно голодный зверь, видел, как настороженно блестят в темноте ее глаза, а жилы на ее напряженно изогнутой шее вздулись и потемнели. Его охватило отвращение. А следом за ним пришла грусть. Снэфрид возбужденно дышала, когда он оторвал от себя ее скрюченные пальцы.

– Ну же, Рольв… – задыхаясь, бормотала она.

Но Ролло, никогда прежде и не помышлявший, что может устоять перед ее зовом, сейчас смотрел с холодным любопытством. И хотя в пустой кладовой было полутемно, Снэфрид вмиг почувствовала эту перемену. Страстная дрожь ушла, и на Ролло снова пахнуло холодом, словно из бездны. Он медленно поднялся. Все, что было связано с этой женщиной, умерло, исчезла даже жалость. Осталась только горечь от мысли, что он так бесконечно долго заблуждался.