Принцесса специй - [10]

Эти сны я не помню, зато голос, который пробудил меня от них, не забуду никогда. Холодный и скрипучий, с долей насмешки, и все же глубокий, такой глубокий, что можно погрузиться в него с головой.

— Что боги моря подкинули нам на этот раз?

Мудрейшая — в окружении своих учениц, и солнце, словно нимб над ее головой, мерцает разноцветными бликами в ее кудрях. Так что я, с трудом поднявшись на ноги, почувствовала стремление снова упасть на колени, обратно в песок.

И тут я увидела, что совершенно нагая. Море освободило меня от всего: сорвало одежду и отняло магию и даже на какой-то момент самоуверенность. Бросило меня к ее ногам без всего — только темное некрасивое тело.

В смущении я попыталась прикрыться своими жесткими просоленными волосами. В смущении я скрестила на груди руки и низко склонила голову.

Но вот она уже снимает свою шаль и накидывает ее мне на плечи. Шаль мягкая, серая, как грудка голубки, с запахом специй, исходящим от нее, словно дух тайны, которую я мечтала познать. А ее руки… Мягкие, но с розоватыми следами ожогов и сморщенной до локтей кожей, как если бы она погружала их когда-то давно в огонь.

— Кто ты, дитя?

А кто я была? Я не знала. Уже и имя мое поблекло в свете солнца, взошедшего над островом, как звезда в ночи, что бледнеет к рассвету. Только много позже, когда она познакомила нас с травами памяти, я вспомнила его — и свое прошлое вновь.

— Зачем ты пришла ко мне?

Молча я смотрела на нее — ту, что казалась одновременно самой старой и самой прекрасной из всех женщин с ее серебряными морщинами, хотя позже я осознала, что была красивой не в том смысле, в каком употребляют это слово мужчины. Ее голос, придет время, я выучу во всех его оттенках — сердится ли она, смеется или печалится — был сладок, как ветер в коричных деревьях, видневшихся позади нее. Жажда принадлежать ей бурлила во мне, как волны, с которыми я боролась всю эту ночь.

Думаю, она все прочитала в моем сердце, Мудрейшая. Или, может быть, просто все, кто оказывался здесь, были снедаемы такой же жаждой.

Она коротко вздохнула. Быть предметом восхищения — тяжкая ноша, теперь мне это тоже известно.

— Так, посмотрим, — и она взяла мои руки в свои, некогда прошедшие через огонь.

— Слишком легкие, слишком горячие, слишком влажные. Покрыты веснушками, словно спинка золотой ржанки. В таких ладонях в полночь зацветет лиловый стебель тысячелистника.

Мудрейшая отступила на шаг, отпуская меня:

— Нет.

Ежегодно тысячи девушек отсылались с острова, потому что их руки были не такие, как нужно. Пусть даже претендентка была ясновидящей или умела летать, покидая на время тело, Мудрейшая оставалась непреклонна.

Ежегодно тысячи девушек, чьи руки не подошли, бросались в море по пути с острова. Ибо легче вынести смерть, чем заурядную жизнь, с готовкой и стиркой, во всей этой женской суете, с вынашиванием детей, которые в один прекрасный день покинут тебя, будучи не в силах забыть ее и остров, где осталось их сердце.

Они становились привидениями, духами туманов и соленой воды, чьи голоса — крики чаек.

И мне грозило стать одной из таких. Если бы не моя кость.

Вот почему Мудрейшая не устояла перед тем, чтобы еще раз взглянуть на мои руки. Вот что заставило ее позволить мне остаться на острове, несмотря на то, что весь ее опыт, должно быть, кричал «нет».

Важнее всего в руке — это кость. Косточки должны быть гладкими, как отполированный водой камень, и чувствительны к прикосновению Мудрейшей, когда она держит руку между своими руками и когда кладет специи в центр ладони. Они должны знать песни специй.

— Мне следовало бы прогнать тебя, — говорила мне Мудрейшая позже, с сожалением качая головой. — Передо мной были взрывные руки, еле сдерживающие порыв, готовые к риску. Но я не смогла.

— Почему же, Мудрейшая?

— Ты была единственная из всех, в чьих руках специи откликались песней.

Корица

А теперь послушайте, я расскажу вам о перце.

Сухой перец, ланка, — наиболее могущественная из специй. Самая прекрасная, в своей пузырчато-красной кожице. Имя ей — опасность.

Перец поет голосом ястреба, кружащего над выбеленными солнцем холмами, где ничего не растет. Я, ланка, был рожден Агни, богом Огня. Я каплями стек с его пальцев, чтобы вскормить эту пустую землю.

Ланка, кажется, тобой я покорена больше всех.

Перец произрастает в самом центре острова, в сердце спящего вулкана.

Пока мы не достигли третьей ступени обучения, нам было запрещено приближаться к нему.

Перец — специя красного четверга. А это день подведения итогов, день, который располагает к тому, чтобы взять наше существование, как мешок, и вытрясти наружу все содержимое. День самоубийств и убийств.

Ах, ланка, ланка, иногда я смакую твое имя на языке. Чтобы почувствовать его соблазнительное жжение.

Сколько раз Мудрейшая предостерегала нас от использования твоей силы:

— Дочери мои, используйте его только как последнее средство. Легко зажечь огонь. Но нелегко погасить.

Вот почему я все еще держусь, ланка, чье имя взял десятиглавый Равана[27] для своего колдовского царства. Города тысячи сокровищ, превратившихся под конец в золу. Хотя сколько раз у меня был соблазн.