Принцесса-невеста - [52]

– Преследуем обоих? – спросил граф.

– Пожалуй, нет, – ответил принц Хампердинк. – Тот, кто убежал, нам не нужен, – нас интересует тот, у кого принцесса. Неизвестно, какова природа грозящей нам ловушки, и нам понадобятся все солдаты до единого. Это явно спланировали гульденцы – а с них станется любая подлость.

– Полагаете, нас ждет ловушка? – спросил граф.

– Я всегда полагаю, что повсюду ловушки, пока не доказано обратное, – ответил принц. – И поэтому я еще жив.

С этими словами он запрыгнул на белорожденную и пустился в галоп.

На повороте горной тропы, где случился рукопашный бой, принц даже не спешился. Он все прекрасно разглядел и так.

– Здесь побили великана, – объявил он, едва показался граф. – Великан убежал, видишь?

Разумеется, граф видел лишь камни и тропу.

– И не подумаю усомниться.

– И ты погляди! – вскричал принц – теперь он впервые разглядел на камнях женские следы. – Принцесса жива!

И белорожденные снова загрохотали копытами по горам.

Когда граф снова догнал принца, тот стоял на коленях над бездыханным телом горбуна. Граф спешился.

– Понюхай, – велел принц и протянул ему кубок.

– Ничего, – сказал граф. – Никакого запаха.

– Иокан, – отвечал принц. – Голову дам на отсечение. Не знаю иных беззвучных убийц, ему подобных. – Он встал. – Принцесса была еще жива; ее следы ведут по тропе. Если она умрет, Гульдену грозят великие страдания! – крикнул он сотне солдат.

И побежал по следам, которые видел он один. Когда следы свернули с тропы, он тоже свернул. Растянутая колонна верховых с графом во главе поспевала как могла. Бойцы оступались, лошади падали, временами спотыкался даже граф. Принц Хампердинк не сбавлял шага. Он бежал ровно, как машина, и ноги-бочонки ходили метрономом.

Через два часа после рассвета он очутился над глубоким ущельем.

– Чудеса, – сказал он донельзя истомленному графу.

Граф очень глубоко дышал и помалкивал.

– Два тела упали на дно, и ни одно не вылезло обратно.

– В самом деле чудеса, – выдавил граф.

– Да нет, другие чудеса, – возразил принц. – Очевидно, похититель не вылез, так как склон слишком крут, а наши пушки дали ему знать, что мы идем за ним по пятам. Он решил – и я ему аплодирую, – что быстрее добежать по дну ущелья.

Граф молчал, ожидая продолжения.

– Чудеса, однако, что блестящий фехтовальщик, победитель великанов и специалист по иокану не знает, куда ведет это ущелье.

– И куда же? – спросил граф.

– В Огненное болото, – ответил принц Хампердинк.

– Значит, он у нас в руках, – сказал граф.

– Именно так.

Многие источники отмечают, что у принца была привычка улыбаться только прямо перед убийством, и сейчас его улыбка засияла весьма отчетливо…

Уэстли и в самом деле понятия не имел, что бежит прямиком в Огненное болото. Но принц Хампердинк не ошибся: едва Лютик очутилась на дне ущелья, Уэстли понял, что взбираться назад по склону выйдет очень долго. Еще он отметил, что дно ровное и каменистое, а ведет ущелье примерно туда, куда он хотел попасть. И они с Лютиком помчались вперед, очень ясно понимая, что их преследуют и наверняка нагоняют могущественные силы.

Чем дальше бежали они, тем круче вздымались склоны ущелья, и вскоре Уэстли понял, что, если раньше, пожалуй, и помог бы Лютику вылезти наверх, теперь шансов нет вовсе. Он сделал выбор, и никуда не денешься: они попадут туда, куда ущелье их приведет, и так, говоря попросту, тому и быть.

(На этом повороте повествования моя супруга желает во всеуслышание заявить, что ее жестоко надули, не показав сцены примирения влюбленных на дне ущелья. Я же отвечаю ей…

* * *

Это я, и я не в смысле вас запутать, но абзац выше, куда я вклинился, – это дословно Моргенштерн; в полной версии он то и дело ссылается на жену: то, мол, ей ужасно нравится следующая глава, то, дескать, она объявила необычайно великолепной всю книгу в целом. Миссис Моргенштерн почти неизменно поддерживает мужа, чего не скажешь о кое-каких других знакомых мне женах (прости, Хелен), но я-то о чем: почти все куски, где встревает жена Моргенштерна со своими оценками, я выкинул. По-моему, этот прием особо ничего нового не добавляет, и, кроме того, ее устами автор вечно говорит себе комплименты, а, как мы знаем сегодня, от чрезмерных похвал больше вреда, чем пользы, что подтвердит любой проигравший на выборах кандидат, получив счет с телевидения. Суть-то в чем: это конкретное упоминание миссис Моргенштерн я оставил, поскольку – редкий случай – целиком с нею согласен. Я считаю, нас и впрямь надули, не показав сцены воссоединения. И я написал эту сцену сам, сочинил, что могли сказать друг другу Лютик и Уэстли, однако мой редактор Хирам решил, что тем самым я жестоко надую читателей, и чем тогда я лучше Моргенштерна? Если сокращаешь книжку и выкидываешь подлинные слова автора, нечего совать в нее свои. Так заявил мне Хирам, и мы с ним бодались и пререкались очень долго – с месяц, наверное, – лично, в письмах и по телефону. В конце концов пришли к компромиссу: все, что вы читаете здесь прямым шрифтом, – это в чистом виде Моргенштерн. Дословно. Покромсанный – да, переписанный – нет. Но я добился от Хирама, чтобы «Харкорт» хотя бы напечатал мою сцену – «Бэллентайн» тоже согласился, – там же всего три странички, делов-то, – и если вы хотите прочесть, что получилось, отправьте записочку или открытку Еленке Харви в «Харкорт трейд паблишерз», Нью-Йорк, Восточная 26-я улица, 15, – так и напишите, мол, хочу получить сцену воссоединения