Принцесса Иляна - [106]

* * *

У женщины совсем другой взгляд на войну. Мужчина, думая о предстоящем походе, думает о будущих победах, а женщина думает о том, как бы получше собрать мужа в дорогу.

— Война ещё не началась, а ты уже сама не своя, — укоризненно заметил Ладислав Дракула, когда увидел, что Илона заставила слуг распаковать уже уложенные тюки с вещами, чтобы ещё раз всё проверить. — Что же будет, когда я уеду?

— Когда ты уедешь, я буду спокойнее, — ответила Илона, — ведь когда ты уедешь, я уже ничего не смогу для тебя сделать, а сейчас, собирая тебя в дорогу, я всё ещё могу позаботиться о тебе.

Муж слушал и как будто не верил её словам, но Илоне казалось, что все мужчины ведут себя так же — они беспечны, когда отправляются в дорогу. Им кажется, что лишняя пара сапог, забытая дома, ничего не изменит, а между тем она может изменить очень многое. Если одна пара промокнет и не будет второй, сухой на смену, то можно простудиться. А если подобное случится зимой, то что тогда?

Предстоящая зима обещала быть самой обычной — тёплой, слякотной, когда с небес сыплет мокрый снег, а не сухой и колючий — и вот в такие зимы лишняя пара сухих сапог совсем не помешает. А в доказательство, что с зимой шутки плохи, Илона могла бы рассказать своему мужу историю, которую ещё вспоминали при дворе, хотя она казалась давним делом.

Это была история о том, как нелепо закончил свою жизнь молодой епископ Печский — Янош Панноний. С Матьяшем они никогда особенно не ладили, поскольку Янош тайно сочинял про короля эпиграммы на латыни, которые многим придворным казались удачными и распространялись в списках, так что тайное становилось явным, а Его Величеству, конечно, это не нравилось. Хоть Матьяш и делал вид, что ценит удачные шутки даже про самого себя, но сам не смеялся, и автор эпиграмм всё больше укреплялся в мысли, что рано или поздно разразится гроза. Увы, бросить сочинительство или начать сочинять хвалебные стихи епископ был не в силах. Таковы все поэты, они не вполне властны над своим вдохновением и сочиняют то, что сочиняется, а затем вынуждены терпеть удары судьбы.

Неизвестно, сколько это могло бы продолжаться, но Панноний сам ускорил события, примкнув к заговору, целью которого было передать венгерский престол одному из сыновей польского короля. Конечно, Матьяш узнал о заговоре, а затем разбил польскую армию, которую заговорщики призвали в Венгерское королевство, но с самими заговорщиками Его Величество поступил очень милостиво — многих простил, и только Янош Панноний из-за своих эпиграмм не надеялся на прощение, поэтому решил бежать.

Ему пришлось отправиться в путь зимой, в декабре, и, разумеется, собираться очень спешно, а рядом не оказалось никого, кто помог бы беглецу правильно собраться в дорогу, поэтому Панноний набил дорожный мешок любимыми книгами, а про тёплые вещи забыл. Он хотел бежать в Италию, но доехал только до Славонии, заболел в дороге и умер на одном из постоялых дворов недалеко от Загреба. Умер! Умер из-за того, что плащ был не достаточно тёплым. Как нелепо! Тем более что Матьяш после говорил, что готов был простить и Паннония среди прочих заговорщиков, и что напрасно тот уехал. Возможно, король лукавил, но от этого смерть епископа-поэта не казалась менее нелепой.

Вот почему Илона думала, что наибольшую опасность для Ладислава Дракулы представляют нелепые случайности, а вовсе не стрелы, копья или клинки турок или других врагов: «Со своими привычными врагами — нехристями — мой муж как-нибудь справится, а вот как он справится с недугами, которые могут его подстерегать?»

К примеру, Илона видела, что чем холоднее и сырее становится погода, тем больше её супруг прихрамывает на левую ногу. А ещё было видно, что он после продолжительного неподвижного сидения поднимается как-то нарочито медленно и спину разгибает так, будто на плечах у него мешок, полный крупы, или что-то другое, такое же тяжёлое. «Значит, поясница тоже даёт о себе знать, как и колено, — думала Илона. — Много лет сидения в каменной башне, где плохо топили, не прошли бесследно».

К счастью, от этого недуга имелось средство: Илона ещё несколько лет назад, посещая один женский монастырь в Эрдели, взяла у монахинь рецепт согревающей мази, которая хорошо помогает от боли в суставах. По правде говоря, Илона брала рецепт в расчёте на отца, которому уже перевалило за пятьдесят, но в итоге мазь пригодилась мужу.

Пусть Ладислав Дракула говорил, что это ни к чему, и что купальни близ Пешта ему помогли, однако уж очень легко поддался на уговоры, когда Илона подступила к нему с банкой мази в руках и предложила:

— Натру тебе хотя бы поясницу.

Он заметно хмурился, когда «чересчур заботливая супруга» с силой надавливала ладонью ему на спину, однако на другой день будто невзначай осведомился, а где сейчас та банка, с которой Илона приходила вчера, так что жена, собирая мужа на войну, упаковала в походные тюки дюжину таких банок. Упаковала бы и две дюжины, если б было место! А пасынку наказала следить, чтобы отец пользовался этим средством, не запускал здоровье, ведь пасынок должен был отправиться в поход вместе с отцом.