Принцесса и мальчишки - [33]

Отец, значит, бурит, вгрызается, так сказать, в землю, а нам в результате приходится вечно мотаться вслед за ним, переезжать с места на место по всей стране. И после этих каникул нам предстоит переезд на новое место, где сейчас работает отец. Они там уголь ищут, хотя угля этого там пока никто не находил. А может быть, и не уголь, а какую-то руду. Точно не знаю — государственная тайна…

Очень может быть, что нам с мамой и нет необходимости так часто переезжать. Ревнует она отца, что ли? Мама утверждает, что люди женятся для того, чтобы быть вместе. А мне вечно приходится менять школы и каждый раз оказываться на положении новичка. Старший брат не так давно перестал ездить за нами, потому что уже дважды заваливал вступительные экзамены в институт. Вот ему и дали спокойно пожить на одном месте и сосредоточиться. Поселился он, как выражается отец, «на семейной базе» — у деда.

Менять школы и каждые год, два или три оказываться в классе на положении новичка — занятие не из приятных. Но и к этому можно приноровиться. У меня получается, например, совсем неплохо. Хорошо еще, что я не так глуп, как иногда прикидываюсь, поэтому и учусь вполне прилично. И еще — очень повезло нам с мамой: без нее мы, как говорится, давно оказались бы на мели.

Мама — самая умная из всех, с кем мне приходилось встречаться, хотя никаких институтов не кончала, потому что рано вышла замуж. Она, правда, говорит, что не рано, а в самую пору. А о том, чтобы кто-нибудь сумел приготовить клецки с подливкой так, как готовит их мама, вообще не может быть и речи. К тому же мама и выглядит на все сто и в стерео, и в цветном изображении — у нее очень красивые черные волосы… и вообще. Но это, в конце концов, вас не касается. Отец у меня тоже неплохой и голову на плечах имеет.

«Посмотреть на тебя со стороны, так ты невесть какой ловкач. А для мамы ты проще пылесоса. Согласен? Так что с мамой ты уж лучше и не пробуй тягаться!» — всякий раз говорит отец, узнав о какой-нибудь очередной моей выходке. Казалось бы, глупо сравнивать человека с пылесосом, но что-то тут есть! У нее, у мамы, глаз наметанный. Смотрит себе в потолок или, скажем, еще куда-нибудь, а мне говорит: «Не ври, знаю, что врешь». А откуда бы ей знать?..

Так-то вот. Могу, например, напустить на себя бог знает какой вид, а она тут же докажет, что это я играю роль, и притом глупую. Пытался я было провести ее разок-другой, но только сам каждый раз оказывался в дураках. Вот и пришлось бросить. Да и ни к чему все это: если бы даже сошло гладко, то все равно знаю, что самому придется жалеть. Брат тоже всегда на маминой стороне. Они вообще друг друга поддерживают, но он вроде бы «в нее пошел», а я — нет. И мама это знает. Жаль, не знает она, что я за нее болею больше, чем он. Больше — это уж точно.

Приспособиться к вечной смене школ мне еще здорово помог и отец, разъяснив, как быть, с одной стороны, новичком, а с другой — оставаться самим собой. «Запомни: новое место — это новое место. Уж я-то в этом кое-что смыслю. За тобой пристально наблюдают, поэтому и тебе самому надо следить за собой. Не торопись сразу же выкладывать все, что думаешь, или вести себя как заблагорассудится. К тебе должны привыкнуть, нужно притереться к новому месту. Главное же — сразу оглядеться: кто есть кто, кого и за что не любят, кто самый сильный, а с кем и связываться не стоит. Нужно на первых порах хорошенько пошевелить мозгами, а потом все само собой наладится. Ну, да ты парень способный, справишься…» Вдалбливал мне он эти премудрости не раз и не два. Я и действительно справлялся, и весьма недурно.

Зима пришла быстро, а в классе на меня уже не смотрели как на новичка. Одним я нравился, другим не очень. Но Ирке, пожалуй, все же нравился. Эдек Малина уже не мог сказать, будто она за Винклером бегает.

Со всеми у меня установились вполне приличные отношения. Только Недзеля выводил меня из себя своей привычкой по поводу и без повода говорить стихами. Вот я однажды и придумал ему в отместку одну историйку, после которой все его стали как бы сторониться (все отлетели от Недзели)… Фу-ты, печки-лавочки! Стоило мне вспомнить о нем, как я сам заговорил стихами…

Довольно быстро я мысленно как бы разложил по полочкам весь класс. Весь, за исключением Ковальского. Я так и не смог понять, что он за человек. Тогда, в первые дни, он все же пошел с нами в кино, хотя Ирка была уверена, что он откажется. Его настолько удивило мое предложение, что сначала он просто уставился на меня, будто я с луны свалился.

— Ты что, в самом деле хочешь, чтобы я пошел с вами? — несколько раз недоверчиво переспрашивал он. — Серьезно? Не разыгрываешь?

С того дня он неизменно улыбался мне при встречах и однажды угостил орехами. При этом он охотно выполнял любые мои просьбы, чем я и пользовался с немалой выгодой для себя. Если, например, приходилось стоять в очереди за тетрадками или еще за чем-нибудь, я просто давал ему деньги и говорил:

— Марек! Будешь покупать себе, возьми и на мою долю.

Оказалось, что и жил он рядом. Поэтому я довольно скоро смекнул, что ему нетрудно будет занести домой мой портфель, если мы с Иркой отправлялись на три часа в кино. И он охотно меня выручал. Правда, тогда я еще не знал, что если мама спрашивала его, где я, Марек отвечал ей совсем не то, что я ему велел. Он совершенно открыто говорил ей, что я в кино.