Принц на черной кляче - [17]

– Ничего не хорошо! – топнула ногой Люба. – Тоска зеленая, девки – дуры, пацаны – козлы, одних кретинов туда собрали! И кормили невкусно! А ты, когда приезжала на родительский день, совсем мало конфет привозила! Потому что жадная! А потом папка приехал!

– Да уж, приехал… – поджала губы мать. – Протрезвел впервые за два месяца и решил дочку навестить. Украл у меня из серванта деньги, отложенные за квартиру заплатить…

– Не украл, а взял! Имеет право!

– Любка, заткнись! – процедил Петя, задыхаясь от злости. – Твой папашка никаких прав давно не имеет! Он что, эти деньги заработал?

– И что? Когда-то он пахал как проклятый, а мы с мамкой на его шее сидели, теперь его очередь!

– На шее сидеть? – брезгливо уточнил Петя.

– Брать деньги тогда, когда ему понадобится! А ему понадобилось меня навестить, соскучился! Знаешь, сколько он конфет привез? Цельный мешок! И самых дорогих, шоколадных, а не леденцы, как мамка!

– Вот и навестил, – грустно усмехнулась Прасковья. – Мало того, что теперь придется деньги на квартплату одалживать, так еще и позор-то какой! Приехал ваш отец не в родительский день, в обычный, попал как раз во время обеда, решил, что его принцессу плохо кормят, а тут еще и доча нажаловалась плюс старые, как говорится, дрожжи – Никодим в последнее время если и трезвеет, то не до конца. В общем, закатил там такой скандал с битьем посуды и мебели, что и речи не может идти о том, чтобы вернуть Любу в лагерь.

– Папочка у меня классный, правда? – ехидно улыбнулась девочка. – Так что теперь я тут до конца лета буду. А ты слезай! – Она попыталась столкнуть брата с повозки. – Моя очередь кататься!

– Пошла вон отсюда! – Перед девочкой встали все три кузена, и ничего позитивного в свой адрес она в их лицах не увидела. – Это его повозка, наш папка для Петьки лично смастерил. И в ней разрешено кататься только тем, кому Петя разрешит!

– Ма-а-м! – капризно занудила Люба, поворачиваясь к матери.

Но той рядом уже не было. Прасковья и так чувствовала себя виноватой перед детьми за то, что нарушила обещание. Но куда девать дочку, когда до конца каникул еще целый месяц? Не болтаться же ей одной дома, в городе!

Однако защищать Любу мать не собиралась. Женщина прекрасно видела, что средняя дочь – копия папеньки во всех отношениях, и потакать дурному характеру девочки не хотела.

А в душе надеялась, что остальные дети, объединившись с кузенами, слегка подкорректируют личность Любы. Если взрослые не станут вмешиваться.

Может, хоть тогда поймет что-то девчонка?

Глава 10

Мать уехала на следующий день рано утром, и безмятежное счастье закончилось. Отныне везде, всегда и всюду с детьми таскалась Люба, абсолютно не реагируя на молчаливый бойкот, устроенный ей братьями и Надей.

Па-а-адумаешь, молчат они! Разговаривать с сестрой не хотят! Ну и не надо! Мне есть тут с кем разговаривать!

Вот только дня через три количество желающих дружить с Любкой сократилось до нуля. Собственно, их, друзей, и так с каждым летом становилось все меньше – уж очень противная росла девчонка, хитрая и подленькая. Ей ничего не стоило выболтать тайну, доверенную по большому секрету, подставить подружку, стараясь выгородить себя, устроить пакость чисто из спортивного интереса – смешно ведь! Да и капризная была, чуть что не по ней – вой, сопли, слезы.

Поколотить или за косы оттаскать – себе дороже. Ванька вон первым на себе ощутил, что значит обидеть кузину. Да и остальные обидчики безнаказанными не оставались – или сами загадочным образом травмировались, или оказывались виноваты в том, чего не делали, или лишались своих любимцев.

Два щенка и маленький беленький котенок. За предыдущие три лета – три пушистых малыша, исчезнувшие, а потом найденные придушенными.

В общем, проще было игнорировать мерзкую девчонку, чем пытаться наказать ее за гадости. А бегать и жаловаться взрослым – последнее дело.

К тому же взрослые все равно не поверили бы. Ванька попробовал тогда обвинить двоюродную сестричку в своем увечье и что? Бабушка даже отругала его – ишь ты, чего удумал! Шестилетняя девчонка ему, видите ли, перекладину подпилила! Да у нее умишка на такое не хватит!

А теперь это была десятилетняя девчонка, низкорослая, коренастая, с тощей серой косицей, очень похожей на крысиный хвост, с большими ушами, с крысиным же личиком – длинный нос, маленькие темные глазки, скошенный подбородок – и вечно недовольным выражением этого личика.

Женский клон Никодима, в общем.

Который (клон, а не Никодим) таскался теперь следом за детьми, портя им настроение ехидными и злобными комментариями.

Правда, остальных деревенских детей Люба старалась не цеплять – если всем скопом отметелят, замучаешься по очереди пакостить – вымещала свою зависть и злобу на родственниках.

И через неделю допекла их так, что Сашка, воспользовавшись тем, что бабушка как раз затеяла банный день и в этот момент драила в летнем душе противно верещавшую Любу, собрал всех в верхнем штабе, куда к концу лета мог вскарабкаться уже и Петя.

– Ну что делать будем? – сумрачно произнес он, покусывая длинную травинку. – Любка уже достала – сил нет!

– Так чего, – шмыгнул носом Сенька, – через две недели она уберется, а Петька останется. Делов-то!