Принц Черного моря - [12]

– Кот тяжелее поддавался дрессировке, ты прав. Но я и здесь нашел выход.

– Какой?

– Посадил его тоже на цепь. Через день он у меня как шелковый был, что налью, то и лакал за милую душу.

Я рассмеялся:

– Да ты не дрессировщиком был, а садистом настоящим.

Мы почти пришли. Нам осталось только проплыть пятьдесят метров, чтобы оказаться на Лысой каменной голове.

– Здесь будем сгущенку наливать или на камне? – спросил Данила. Я посмотрел в сторону моря. Кроме кружащихся над ним чаек, да вдалеке белого парохода, ничего интересного больше не было видно.

– Давай здесь.

Открыв перочинный нож, мы проткнули банку с двух сторон, и стали сливать сгущенное молоко в бутылку из-под Пепси-колы. Почему-то в нее поместились все одиннадцать банок.

– Жулики, – возмутился Данила, – кругом одни жулики, даже сгущенку не доливают. Одна банка должна была мне остаться.

– А почему не мне? – полюбопытствовал я.

– Ну, как же, вам с Настей по конфете досталось, только вы отказались, забыл?

Вступить в бесполезный спор с ним я не успел. Далеко в море выпрыгнули из воды два дельфина. Мы их с Данилой увидели одновременно и поплыли к Лысому камню. Данила в одной руке держал над водой драгоценный сосуд. Через десять секунд мы стояли на каменной макушке скалы, вылизанной временем и волнами, и вглядывались в даль. Как я и предполагал, дельфины мелькали вдалеке, в нашу сторону они и не думали поворачивать.

– Помаши им бутылкой, может Жмых третьим будет, – поддел я приятеля. Данила даже не удостоил меня ответом, а сунул голову в воду и несколько раз на разные лады как утка крякнул. Я удивился, дельфины изменили направление и поплыли в нашу сторону. А Данила сел на камне и вдруг тоненьким голоском затянул протяжную песню:

– На Муромской дорожке…

Я первый раз слышал, как он поет. При его массивной фигуре у него был тонкий, серебряный голосок. Казалось, он вот, вот оборвется, а Данила пел и пел, раскачиваясь из стороны в сторону, как заклинатель змей. Дельфины быстро приближались к нам. Когда песня закончилась, Данила затянул ее повторно.

– Ты прям, как оперная примадонна.

Я был поражен, мать-дельфиниха вместе со Жмыхом выставили из воды тупые рыла, внимая доморощенному певцу. Им, видно, нравилось его пение. Когда Данила закончил петь, со стороны дельфинов послышался характерный для испорченного радиоприемника треск и сухие щелчки. Жмых видно обменялся с матерью впечатлениями от импровизированного концерта. Мать осталась на месте, а Жмых подплыл к краю камня, на котором мы сидели. Рот у него был открыт. Мне показалось, он вызывает на «бис» певца. Данила вновь запел, подвигаясь к краю сцены-камня. Жмых, в ответ восхищенно засвистел. Свист был короткий, не дольше секунды.

Я не успел заметить, когда мой приятель нажал на бок бутылки, и струя сгущенного молока попала прямо в открытую пасть заслушавшегося дельфиненка. Он с испугу, пискнув, моментально нырнул под воду. А Данила продолжал выводить рулады. Для меня все это действо было столь неожиданно и невероятно, что я смотрел на Данилу как на волшебника. А он прекратил петь и, держа бутылку в вытянутой руке, скользнул в воду.

– Ты что делаешь? – испугался я за него, – не дай бог укусят.

– Не, – спокойным голосом объявил Данила, – если Жмых сейчас распробует сгущенку, его за хвост не оттащишь от бутылки.

Я нервно рассмеялся, переживая за приятеля сидящего по горло в воде. А дельфины на время исчезли в глубине. Я крутил головой в разные стороны, стараясь рассмотреть исчезнувших мать с малышом. Данила терпеливо дожидался, держа бутылку на весу. Я чуть успокоился, мне показалось, что лакомство, предложенное моим приятелем, не понравилось морским обитателям, и они уплыли.

– Что ты их к алкашам приравнял, нужна была им твоя бутылка, вылазь из воды, – предложил я Даниле.

Тот и ухом не повел.

– Сейчас подплывут, я слышу их переговоры – проинформировал он меня, – только ты, Макс, в воду не лезь, они тебя как бандита боятся.

– Ты серьезно?

– Конечно. Кто первый полез драться? Ты!

– А кто орал, бей?

Данила шикнул на меня:

– Тише, дай послушать!

Мне не понравилось самомнение моего приятеля, неужели он думает, что я поверю его рассказу о том, что он понимает дельфиний язык? Вот, болтун, и собачий понимает, и кошачий, и козлячий, простите, козлиный. Да, если бы не липкий страх, который я кожей чувствовал, может быть, я тоже полез бы в воду испытать судьбу.

А дельфины в подтверждение правоты моего приятеля вынырнули рядом с ним. Мать-дельфиниха открыв, наподобие молодого вороненка клюв, скрипнула старой ржавой калиткой с давно несмазанными петлями. Я даже вздрогнул. Рядом с нею толкался нетерпеливый Жмых. Данила приступил к процедуре кормления. У него видно давно весь процесс был отработан на козе и собаке. Молоко, толстой струей хлынуло в рот мамаше. Рядом возмущенно засвистел Жмых. Данила хорошо знал меру, у него не забалуешь. Струи были энергичные, но короткие. Следующая, досталась Жмыху. Он от радости снова сомкнул челюсти и нырнул под воду. Данила и себя не забыл. Не менее энергичное нажатие последовало, когда горлышко бутылки оказалось у него самого во рту. Бутылка опустела наполовину.