Примула. Виктория - [10]

Она была совсем маленькой, когда между её родителями, Генрихом VIII и Екатериной Арагонской, начались нелады. Потом место Екатерины при Генрихе заняла ненавистная беззаконница, колдунья, шестипалая Анна Болейн. Мария росла, окружённая испанскими придворными Екатерины; с детства утешением в невесёлой жизни принцессы сделалась католическая религия, которую Мария восприняла от матери. Эта горячая приверженность католичеству в стране, всё более склонявшейся к протестантизму, в дальнейшем определила судьбу Марии. Она любила отца, но она боялась его и даже ненавидела. Она получила хорошее образование, знала латынь и греческий, играла на музыкальных инструментах. Она жила после смерти матери в постоянном страхе. Она знала, что отец объявил её незаконной дочерью. Она знала, что он не затруднится отдать приказ о её убийстве. Она полагала, что он отошёл от истинной, католической веры. Но он был для неё идеалом правителя. А в глазах народа именно она, неведомая принцесса-затворница, являлась самой законной дочерью короля, дочерью от первого брака, всегда самого законного в глазах народа.

Её мачеха, новая мачеха, кроткая Джейн Сеймур, попросила короля вернуть опальную дочь ко двору. Мария снова появилась в Лондоне. Она ладила со своими мачехами, которые сменялись на ложе её отца-короля поспешно, одна за другой. Она видела, как он разводился со своими жёнами, как он казнил своих жён. Она была чужда придворным развлечениям. Сердцем она влеклась в далёкую Испанию, на родину своей обожаемой матери, туда, в этот земной католический рай.

Внешне она мало походила на классический тип испанки. Волосы у неё были рыжие. На портретах она всегда затянута в парадный костюм, усыпана драгоценностями, и тело её колюче окружено жёсткими юбками и стоячими нарядными воротниками. Как правило, она смотрит мрачно и как-то даже злобно-иронически, хотя современники, благоволившие к ней, восхваляли как раз мягкость и деликатность её обращения с людьми. Она часто болела. Она была девственницей. Она была добродетельна. Ей минуло тридцать семь лет, когда она, королева, признанная законной, торжественно въехала в Лондон, с ног до головы усыпанная дорогими каменьями, одетая в златотканые одежды. Народ ликовал. Её простой, грубоватый, её английский народ. Она была торжественно коронована. Сказка становилась былью, опальная принцесса возвращала себе законное право на власть. Справедливость торжествовала.

Новая королева — первая королева, коронованная парадно! — снова ввела католицизм в королевские резиденции. Сама благочестивая католичка, она желала видеть возврат своего народа к истинной вере.

Она во всём полагалась на Бога, на католического Бога её матери, Катарины Арагонской, на Бога бабушки Изабеллы и дедушки Фернандо; на Бога, которого следовало защищать от всевозможных ересей кострами инквизиции!

Но сказка, стремительно преображавшаяся в быль, уже не так нравилась народу. Да и не только народу. Ни Елизавета, дочь Анны Болейн, ни Анна Клевская, последняя оставшаяся в живых вдова Генриха, на мессы не являлись. Лондонцы забрасывали католических священников тухлыми яйцами и обзывали «мерзкими папистами». Мария издала несколько указов, согласно которым, печатники и книготорговцы подвергались различным наказаниям за распространение мятежных баллад и памфлетов. Королева прихварывала. Страна ей досталась разорённая и слабая.

Незамужняя девица на престоле уже представлялась решительно всем, и народу, и английским феодалам, и европейским правителям, абсурдной и нелепой фигурой. Разве королевская власть — не от Бога? Но ежели так, то править непременно должен мужчина, а не женщина, не дочь Евы, запятнанная первородным грехом[10].

Кто же достоин сделаться мужем королевы и королём? Все предпочли бы видеть на троне рядом с Марией англичанина. Самым высокородным английским женихом считался Эдуард Кортни, маркиз Эксетер. Отец его был заключён в тюрьму Генрихом VIII-ым и казнён.

Сын вырос в тюремном заточении, где, впрочем, получил обычное для аристократа того времени образование. Из тюрьмы он был освобождён по указу взошедшей на престол Марии. Он был моложе её лет на десять, но это как раз и не имело особого значения. Мария осыпала Кортни милостями, пожаловала ему наивысшие государственные награды. Но, несомненно, Кортни представлялся ей слишком прозаичным. Она была по-своему романтическая мечтательница. Она мечтала видеть во главе обновлённой, вернувшейся к истинной вере Англии совсем другого человека, человека, рождённого на родине её материнских предков. Она даже знала, кто он, этот человек. Она уже выбрала его себе в мужья. Теперь осталось, чтобы и он выбрал её. Сын Карла, императора священной Римской империи[11], испанский принц Филипп[12].

Карл V приходился Марии родственником. Его мать, королева Иоанна Безумная, была родной сестрой Екатерины Арагонской, то есть Карл V был двоюродным братом Марии. А Филипп... соответственно, племянником.

Филипп также был моложе Марии более чем на десять лет. Лучший его портрет написан знаменитым Тицианом[13]. На наш взгляд, Филипп выглядит старше своих лет. У него большой лоб, небольшая бородка клинышком и стабильно меланхолическое лицо. Матерью его была Изабелла Португальская. Он часто болел и в этом был сходен со своей возможной невестой, Марией Английской. Его ненавидели в Нидерландах, испанской провинции. Недоброжелатели толковали о его извращённой порочности.