Примирение - [14]

Эндрю пристально смотрел на Оливию, безмолвно сопереживая.

— Мама рассказывала, что Вероника кричала на нее, обвиняя в распутстве, она велела ей уйти и никогда больше не возвращаться. — Оливия поежилась вспоминая. — И тут мама осознала, что ее собственная мать не любит ее, ее не беспокоит, что с ней может случиться. Все, что волновало кинозвезду, — это то, как скандал может отразиться на ее карьере.

— Вы строго судите. — Эндрю, похоже, перестал замечать, кто приходит и кто уходит из ресторана. — У меня было достаточно ссор с моими родителями, когда я был подростком. Думаю, бывали времена, когда мне казалось, что меня не любят. Но расскажите мне о вашей матери. Она пила? Вы и в этом вините Веронику?

Оливия задумалась.

— Нет. Думаю, я довольно рано осознала, что маме нужно самой отвечать за свою жизнь. Наверное, я слишком часто на нее сердилась. Особенно после того, как она разбила нашу машину о дерево. Мы обе получили сильные травмы. Она недостаточно любила меня для того, чтобы перестать пить, ну и вот, мне было двенадцать лет, когда я осталась совсем одна.

— А ваш отец?

— Он был женат. Он вычеркнул мою мать из своей жизни. Мама была гордая. Она заставила меня пообещать, что я не стану искать его и не стану общаться с дедом. Наверное, теперь это звучит глупо, но я бы чувствовала, что предаю ее, если бы попыталась отыскать любого из них после того, как она умерла.

Подали салаты, как и предполагалось, они оказались восхитительны. Но Оливия съела совсем немного, а потом продолжила:

— К тому времени, как я решилась найти отца, — мне уже было шестнадцать, — он умер.

— Так кто же вас вырастил?

— Приемные родители. Целая куча. О, все они желали мне добра… — Оливия отпила из бокала. — Они покупали мне небольшие подарки на Рождество или на день рождения. Полагаю, если бы я постоянно жила в одной и той же семье, это не казалось бы таким мучительным.

— Расскажите мне про ваш лучший день рождения. — Эндрю тоже едва прикоснулся к своему салату. — Вы, наверное, много мечтали о том, чего вам хочется на самом деле.

— О да. — Оливия улыбнулась. — Мне хотелось получить в подарок воздушные шары, а еще особый торт, украшенный специально для меня, и чтобы в нем был слой мороженого, ну и забавные шляпки для гостей, и кучу красиво завернутых пакетов. Не слишком оригинально, наверное?

— Большинство вещей, имеющих для кого-то значение, не слишком оригинальны. — Эндрю смотрел вдаль. — Мне понадобилось много времени, чтобы догадаться об этом.

Пара за соседним столиком ушла, на их место сели двое стареющих мужчин и молодая женщина, и Оливия не могла удержаться от взглядов украдкой. Интересно, кто они и какие между ними отношения. Но потом она подумала, что невежливо вести себя как любопытная туристка, находясь рядом с Эндрю. Если бы только у нее не было ощущения, что другие люди куда интереснее, чем она сама!

— Понимаю, почему вам нравится следить за жизнью других людей. — Очевидно, Эндрю заметил ее интерес к людям за соседним столиком. — Расти без собственной семьи — да тут кто угодно будет чувствовать себя чужим для всех на свете. — В голосе его слышалось сочувствие.

Оливия с удивлением посмотрела на него. Она ни разу сама не думала об этом, но теперь, когда он выразил все словами, смогла понять, почему ей бывало неловко, когда ее замечали. Когда она была подростком, ей было легче всего тогда, когда на нее не обращали внимания.

— Ну, я попыталась встретиться со своей бабушкой сегодня. Вот почему я была в Пасадене. Но она отказалась даже взглянуть на меня. — Она крутила в пальцах бокал. — Не собираюсь сдаваться, по крайней мере до тех пор, пока она не посмотрит мне в глаза и не скажет прямо, что не хочет иметь со мной дело.

— Вы явно очень настойчивая женщина, именно эта черта меня восхищает. Так что вы собираетесь делать дальше?

Теперь, когда он задал вопрос, она поняла, что даже не думала об этом.

— Да я не планировала ничего дальше, чем только подойти к ее двери и заявить о себе.

Появился официант, чтобы спросить их о десерте, но они оба заказали кофе. Оливия заметила, как еще один официант несет к соседнему столу телефон.

— А я обычно питаюсь в таких местах, где надо идти в женский туалет и звонить по автомату.

— Голливуд — единственное известное мне место, где можно заниматься делом, не имея офиса. Надо только иметь телефон, — сказал Эндрю. — Он может быть у вас в машине, около бассейна или в ресторане, чтобы вас всегда можно было найти.

— Я не заметила телефона у вас в машине.

— У меня он раньше был. — Эндрю склонился над чашкой с кофе, размешивая сахар. — Потом у меня начались дикие боли в шее. Мы наконец вычислили с доктором, что боли — результат того, что я постоянно зажимаю телефон между щекой и плечом, когда веду машину. Вот я и избавился от проклятой штуковины.

По патио пролетел ветерок, принеся с собой запахи лосьона для загара, эвкалипта и дорогих духов. Оливия вдыхала эти запахи, чувствуя себя на седьмом небе. Она на самом деле находилась здесь, в сердце Голливуда, болтая с Эндрю, как если бы они знали друг друга всю жизнь. И почти уже верила, что так оно и было.