Прилив - [47]

— Итак, — сказал Фьюлла. — Все готово?

— Ян и Бьянка Дафи пригонят яхту из Ле-Сабль-де-Олонн. Сегодня утром.

— Отлично. Отлично! А кто еще участвует в гонке?

У меня был список заявок на участие. Я быстро ввел его в курс дела. Гонка не относилась к разряду серьезных. Там был класс «макси», пара шестидесятифутовых судов типа «Плаж де Ор», масса второразрядных яхт водоизмещением в одну тонну и лодок промышленного производства.

— А!

Наступила пауза. Фьюлла хотел что-то сказать.

— А вы сможете обойти «макси»?

— Это не так уж сложно. Они в большинстве своем стары и медлительны. Никто не станет рисковать своими шикарными быстроходными океанскими судами в неразберихе восточной бухты Бискайского залива.

— Включая Креспи.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

— "Уайт Уинг" — совсем не то, что ваш легковесный прибрежный «макси», но он, вероятно, прекрасно чувствовал бы себя в кругосветной гонке, и судно это быстроходное.

— Вы англичанин? — спросил Фьюлла. — Вы так скромны.

— Ирландец.

— Простите.

— Расскажите мне о Креспи.

Фьюлла, казалось, колебался. Затем спросил:

— Зачем?

Я не хотел говорить о Тибо и потому сказал:

— Предпочитаю знать соперника.

— Я был знаком с ним некоторое время. Он до крайности неразборчив в средствах.

Спокойствие и некоторая удовлетворенность его ушли. Голос Фьюлла зазвучал резко. Я представляю себе, как могут ожесточаться его глаза, пылая под седой гривой волос.

— И разумеется, он многим попортил кровь, как здесь, в Ла-Рошели, так и у себя дома.

Душевное равновесие вновь вернулось к Фьюлла.

— Креспи добивается более дешевой страховки, чем его конкуренты. Мне ужасно хочется победить его. Желаю успеха!

Яхты, выигрывающие гонки, были для Фьюлла рекламными щитами, а капитаны — теми, кто всего лишь отчитывался за исполнение.

— Сделаю все, что смогу, — заверил я.

Мы выигрываем гонку. «Плаж де Ор» приобретает славу. Тибо Леду получает кредиты. А Мик Сэвидж — чек.

Чеки — вот что требовалось именно теперь. Чеки и сведения о Креспи.

Я позвонил Яну и спросил, кого он знает в городе. Ян посоветовал обратиться к Иву Маршанду, журналисту из «Квест Франс». Я набрал его номер. Трубку поднял мужчина с высоким деловым голосом.

— Ян? — переспросил он. — Да, конечно, я знаком с ним. И знаю, кто вы. Рад говорить с вами. Чем могу быть полезен?

— Что вам известно о господине Креспи?

— Он неожиданно появился здесь год назад. С дальнего юга. Осваивает земельные участки. Начал с нескольких мест к западу от Роны. Двадцать лет назад там были песчаные дюны, комары, устричные отмели да один-два туриста. Ну и солнце, вы знаете. Солнце, пышущее жаром доменной печи. И море. Лазурный берег установил такие высокие цены, что молодым семьям с детьми в августе месяце некуда податься. И он стал там строить, как в Порт-Гримауд, но не изысканные заведения, а огромные многоквартирные комплексы. Вы в последнее время видели Сет? Господи! Спаси и помилуй этот город! Я-то помню, каким он был прежде.

Так что теперь там куча денег: личных, государственных и общеевропейских. И большое взаимодействие. «Уайт Уинг», эта яхта Креспи, стала спонсорским судном от нескольких тамошних городов. У них есть и верфь, где они строят такие яхты. Все на деньги налогоплательщиков.

— И Креспи стоит в центре всего этого?

Голос Маршанда приобрел ироничный оттенок:

— Люди типа Креспи захватывают центр и получают преимущество, снимая сливки слева и справа, отовсюду.

— Ради чего он прибыл в Ла-Рошель?

— Ради денег. Он открыл цепочку страховых учреждений по всей Европе. По всему миру. Страхование необходимо всем.

Я подумал о лачуге Кристофа, объятой пламенем.

— Еще что-нибудь потребуется — звоните.

Ив повесил трубку.

Я выпил еще одну чашку кофе, силясь понять, какие же таланты требуются, чтобы затесываться в середину и снимать сливки со всех сторон. Похоже, сейчас я испытывал нужду именно в таких способностях.

Но не в телефонных звонках. Я достаточно долго находился в Ла-Рошели, чтобы меня настигли.

Из Пултни позвонила Мэри и в ее сообщении не было ничего утешительного.

Затем из Марблхеда позвонил Арт Шеккер и сказал, что слыхал, будто дела мои не слишком хороши и почему бы мне не облегчить свое положение и не поучаствовать в их кампании, связанной с Кубком Америки, — повод, который вынудит моего банковского менеджера счесть, что все его дни рождения грянули одновременно. Арт настаивал, чтобы мы встретились и все обсудили. Он был упрямым человеком. Я пообещал, что подумаю, и вернулся мыслями к Креспи.

Перед самым обедом в бар вошли Бьянка и Фрэнки. Дочь посмотрела на меня в упор. Припухлости возле ее глаза и на подбородке сошли. Кожа была обветренно-розовой и загоревшей, а белки глаз — чисты как молоко. Фрэнки улыбнулась мне и поднялась наверх. Я не был прощен, но улыбка есть улыбка. Она слегка ободрила меня.

Бьянка осталась в баре. В ней было что-то пиратское: лицо по-цыгански загорелое, черные волосы заплетены в косичку, в изящных ушах — золотые сережки.

Я налил ей пива, глядя на дверь с надписью «Частные апартаменты». Бьянка сжала мою руку: теплый ободряющий жест. И сказала:

— Фрэнки еще молода. Она преодолеет это.