Прикосновение зла - [44]

– Единственная награда, на которую я надеюсь, это то, что вы уделите мне полчаса вашего драгоценного времени, – сказал я. – А потом, если такова ваша воля, вы можете сплести верёвку и повеситься на ней, раз уж вы так торопитесь умереть.

Щёки Пляйса задрожали от ярости. Наверное, он не привык ни к такому тону, ни к таким словам. Но в компании инквизиторов многие люди меняют свои привычки. Таковы уж мы есть...

– Если бы вы не были... – начал он сдавленным голосом.

– Знаю, знаю, знаю... – прервал я его. – А вы, если бы не были патрицием и родственником инквизитора, получили бы пинок под зад вместо помощи, а затем были бы казнены на рынке. Вам есть ещё что добавить?

Роберт Пляйс уставился на меня так, словно я – огненный демон, который только что явился ему в облаке дыма и испарениях серы. Он смотрел на меня и смотрел, после чего, наконец, махнул рукой и, о чудо, искривил рот в некоем подобии улыбки.

– Я могу уделить вам полчаса, – буркнул он. – И даже час. Потом... – он замолчал. – Потом я должен буду заняться своими делами.

– Вы нарвёте роз, уложите их в коляску, привезёте на кладбище, разбросаете на могиле покойной жены, после чего пронзите себя кинжалом, так, чтобы ваша кровь потекла на её выбитое на камне имя. Я правильно угадал?

Он побледнел, перекрестился и отступил на два шага.

– Нет-нет, – предупредил я его вопрос. – Мы не умеем читать мысли людей, или, по крайней мере, я не умею. Это простое знание убогой человеческой натуры, с которой мы знакомимся во время обучения в преславной Академии Инквизиториума.

Пляйс тяжело вздохнул, словно он только что сбросил с плеч тяжёлый груз, который до этих пор нещадно на него давил.

– Я собираюсь сделать именно так, как вы сказали. И никто меня не остановит!

– Вольному воля. – Я пожал плечами. – Для того вы и получили её от Господа, чтобы совершать глупости. Идём?

Похоже, он был удивлён моими словами, поскольку он долго не находил, что ответить.

– Куда? – Спросил он наконец.

– К вам домой, куда ещё.

Теперь пожал плечами он.

– Идём.

Путь мы прошли молча, а Пляйс даже не ответил на приветствия нескольких людей, которых мы встретили. Истины ради следует, однако, признать, что я видел куда больше людей, которые отводили от нас взгляд или при виде нас быстро переходили на другую сторону улицы. Что ж, независимо от того, признали ли Пляйса виновным или невинным, память о смятении, которое он вызвал, несомненно, будет тянуться за ним годы. Конечно, если он раньше не заколется кинжалом на могиле жены, как обещал. Тем не менее, я надеялся, что после разговора со мной у него больше не будет повода для подобной авантюры, достойной скорее глупого молокососа, чем человека в возрасте.

Мы всё ещё молча вошли на территорию принадлежащей Пляйсу усадьбы, и мой компаньон ответил кивком на тихое приветствие и вежливый поклон Маргариты. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, после чего я убрал заслоны, преграждающие путь в комнату Эсмеральды. Я показал Роберту тайник за фальшивой стеной и объяснил, что его жена в нём хранила, и каково было действие этих ядов. Пляйс слушал меня в полном молчании, с лицом столь неподвижным, словно он впал в состояние какой-то удивительной летаргии. Когда я закончил, он ничего не сказал, только отступил на два шага и присел на край постели. Погладил ладонью бархатное покрывало, застилавшее всю кровать.

– Эсми всегда была падка на любовные игры, – глухо сказал он наконец. – Она тянула меня в постель, будь то день или ночь, и поверьте мне, что она и стонала, и кричала, и шептала о любви...

Он поднял на меня взгляд. У него были печальные глаза привязанной к дереву собаки, которую оставляет любимый хозяин.

– Хорошо делает, кто женится на женщине, а ещё лучше делает тот, кто не женится, – сказал я, цитируя письмо святого Павла.

– Так я в будущем и поступлю, помоги мне Господи... – Он приложил руку к груди.

Затем, как будто озарённый внезапной мыслью, он повернул в мою сторону обеспокоенное лицо.

– А вы это не подделали? Это всё, – он обвёл рукой вокруг, – не ваших рук дело?

– Инквизиторы не действуют таким способом.

– Клянётесь? Страшной местью Иисуса?

– Чем захотите. Если это вас успокоит, клянусь верой, которую я исповедую, собственной жизнью и собственным спасением, что, насколько мне известно, ваша жена систематически вас травила, а всё, что вы здесь видите, принадлежало ей.

Он опустил руки.

– И что мне теперь делать? – Спросил он тихо, наверное, даже не меня, а самого себя. – Как мне жить?

Честно говоря, общество дворянина начинало меня раздражать. Он должен был радоваться, как ребёнок, что он спас голову, избавился от злобной стервы-убийцы, и теперь у него впереди вся жизнь, которую он построит так, как захочет. Вдобавок без гири на ноге в виде жены. А вместо этого Пляйс нудил, брюзжал и гримасничал. Я махнул рукой на этикет и сказал ему это. К моему удивлению, он бледно улыбнулся.

– Вы думаете, что так можно? Сжечь прошлое, как старые штаны?

– Если они обосраны и воняют? Наверное, можно...

– Всё, во что я верил... – Он покачал головой, и в его глазах появились слёзы. – Всё, что я любил...