Прикосновение зла - [43]

– Это правда, это правда. – Бургомистр уцепился за край моего камзола. – Уступите, мастер Маддердин, уступите. Дайте крутиться колесу справедливости.

Достоинством бывалого воина является умение ясно понимать, когда нужно уступить противнику, чтобы затем было легче поймать его в ловушку. Я решил попробовать этот трюк.

– Ладно, господа, – сказал я. – Пляйс останется в тюрьме, как вы этого хотите. Но, – я поднял палец – вашей задачей будет рассказать всем, что он был околдован и использован против своей воли могущественной ведьмой, что вы нашли в нём вины не больше, чем в хлебном ноже, которым злодей ударил друга в сердце. Через неделю-другую горожане сами придут просить освободить Пляйса. А вы тогда любезно согласитесь...

Бургомистр и советники переглянулись.

– Ну что ж, – неуверенно произнёс Бромберг. – Может, это и выход... Но если никакая делегация не придёт просить за Плейса, то я...

– Это ваша забота, чтобы она пришла, – решительно прервал я его.

– Вот как... – Бургомистр значительно посмотрел на меня. – Я понимаю, о чём вы.

– Но зрелище придётся отменить, – вмешался толстый советник. – И перед соседями опозоримся.

– А зачем его отменять? Сожжёте ведьму вместо невинного человека. Это даже лучше...

– Куда там... Нищенка... Старая и страшная. Что это за зрелище? А здесь? Богатый дворянин! Есть разница, признайте сами, – советник по-прежнему не давал себя убедить в моей идее. – А никого другого виновного больше нет.

– Если вам не хватает виноватых, выберите кого-нибудь из невиновных, – рявкнул я, поскольку уже устал от этого разговора. – Однако от Пляйса держитесь подальше. Мы поняли друг друга?

На мгновение воцарилась тишина. Наконец, Бромберг жалобно вздохнул.

– Пусть будет по-вашему. – Я снова заметил, что он сильно сжимает локоть товарища, чтобы тот не вмешался в разговор. – Дайте нам неделю, и мы всё устроим.

Я надеялся, что они уступили искренне и не собираются устроить мне неприятный сюрприз. Они ведь должны были знать, что нельзя безнаказанно обманывать инквизиторов. Впрочем, это были люди, обременённые имуществом и семьями. Я полагал, что они не намерены рисковать всем из одного безрассудного желания настоять на своём.

– Прекрасно. Благодарю вас за оказанную помощь, господин бургомистр, господа советники. Искренне вам благодарен, – сказал я вежливо, стараясь, чтобы, упаси Бог, они не увидели в моих словах иронии.

– Это мы ваши должники, – ответил бургомистр, – помня, что вы спасли город от ужасных чар...

– О да, в наших сердцах, должники в наших сердцах, – быстро добавил худой советник, видимо, испугавшись, что слово «долг» я мог понять буквально.

Я кивнул им головой, дал знак бургомистру, чтобы он меня не провожал, и вышел. Из прихожей я ещё слышал, как они обсуждают, не приговорить ли вместе с Грольшихой и не сжечь двух пивоваров, которые забили городского стражника. Я скривился и с отвращением причмокнул. Какая бессмысленная жажда уничтожения направляла этих людей и как они боялись толпы, потакая её наихудшим инстинктам. Но это не моё дело. Совет может обвинить несчастных пивоваров в убийстве, и пока к обвинениям не присоединятся подозрения в колдовстве, это дело не будет интересовать Инквизиториум. Но они нажили бы себе беды, включив в обвинительный акт без согласования с инквизиторами подозрение в использовании магии. В конце концов, это мы, служители Святого Официума, были единственными, кто мог судить, является ли кто-то еретиком и колдуном или правоверным христианином. И монополию на подобные суждения не собирались уступать никому.

* * *

Бургомистр уведомил меня о дне освобождения Роберта Пляйса, и произошло это даже не через неделю, а через пять дней с нашего последнего разговора. Я решил подождать в саду, и когда кузен Оттона переступил порог, с улыбкой подошёл к нему. Он ответил мне взглядом исподлобья.

– Значит, вы исполнили своё намерение, – сказал он злым голосом, видимо, в ярости, что я являюсь причиной его оправдания. – Я не знаю, чем вы руководствовались, спасая меня против моей собственной воли, против закона и против моральных правил, но вы добились своего. Если вы думаете, что кто-то будет вам из-за этого обязан, то глубоко ошибаетесь.

– Хо-хо-хо, какое красноречие, господин Пляйс. Я вижу, вы уже хорошо чувствуете себя, не так ли? У вас румянец на щеках, а если присмотреться, то видно, что вы немного поправились...

Вначале я думал, что он меня ударит, но он сдержался. Не знаю, остановила ли его руку мысль, что нельзя бить инквизитора на службе, или он всё же был благодарен мне за освобождение от вины и избавление от предстоящей казни и долгой, мучительной смерти.

– Вы ожидаете награды? – Спросил он надменно. – Кошель золота? Помощь в карьере? Что я должен быть благодарен вам за спасение жизни или за спасение имущества? Не дождётесь! Этот дурак Оттон вас вызвал, пусть теперь этот дурак Оттон вам и платит! – Он скривил лицо в ехидной гримасе.

Что ж, инквизиторы, как правило, не ожидали признания за оказанные миру и людям благодеяния. Мы трудимся ради Господа и ради спасения ближних, а не ради того, чтобы купаться в человеческой благодарности.