Прикосновение - [70]

— Прости, что так долго, — говорит он. — Это не потому, что возникли разногласия. Я просто не мог найти мать. В доме полная неразбериха. Впрочем, это естественно.

Джули бежит по тротуару, громко зовя Сидни. Крепкая девушка подхватывает Сидни и кружит ее. Сидни не может удержаться от смеха.

— Где ты была? — упрекает ее Джули, наконец, опустив на землю. — Почему ты не отвечала на мои письма?

Сидни нечего ответить этой девушке, из которой жизнь бьет через край и которая, вероятно, была волшебным тонизирующим средством для умирающего отца.

Джули крепко обнимает Сидни за плечи, и они идут к дому. Сидни хочется остановиться и собраться с мыслями, но для этого нет времени. Одетая в джинсы и розовый свитер Джули тащит ее вверх по лестнице. Ей уже двадцать один год.

Но переступив порог, Джули словно понимает, что Сидни хочет побыть одна, и выпускает ее.

Белые диваны завалены большими черными мешками для мусора. К одному из мешков приколот клочок бумаги с надписью «Армия спасения». На полу горы вещей — электроприборы, картины, книги. Сидни пытается установить, по какому принципу их распределили. Быть может, каждая предназначается для кого-то из членов семьи? Которая из них принадлежит Джули? Или Бену?

Ощущение пустоты почти осязаемое. Стены пестрят бесцветными прямоугольниками — следами висевших картин и карт. Светильники отключены, стопки журналов перетянуты бечевкой. Со стульев и кресел сняты чехлы, ковры скатаны в рулоны. У стены стоит метла. На подоконнике бутылка «Виндекса»[36], а под ней почти до середины комнаты размотался рулон бумажных полотенец. В последний раз, когда Сидни была в этом доме, лестница была украшена лентами и бантами, а воздух был напоен праздничным ароматом множества роз. В последний раз, когда Сидни была в этом доме, шампанское и люди ожидали венчания.

Боковым зрением она видит на кухне стоящую у стойки миссис Эдвардс. Сидни здоровается с ней, и миссис Эдвардс кивает в ответ. Она коротко подстриглась и очень похудела. Тревога и горе оказались значительно эффективнее подсчета углеводов. Сейчас здесь уже, наверное, никто не готовит нормальную еду. Сидни подходит к стойке.

— Мне очень жаль, — говорит она.

— С чего бы это вдруг? — спрашивает миссис Эдвардс. Она берет мочалку и протирает гранитную поверхность.

Через плечо миссис Эдвардс Сидни видит окно, а за ним розарий, точнее, то, что от него осталось. Одиночные цветки свисают с почти голых стеблей. Там, где есть листья, они покрыты черными точками. Целый розарий голых стеблей и превратившихся в труху бутонов колышется на ветру. Отчасти это разложение объясняется временем года, но Сидни видит, что основная причина — отсутствие ухода.

Содержимое кухонного ящика разложено на стойке сразу над ним. На столе в столовой картонные коробки с надписью «Посуда». Рядом аккуратная стопка скатертей. Сидни узнает клеенчатую скатерть, извлекаемую для омаров, узорчатые салфетки, трофеи с Эмпории. Бен открывает холодильник и вынимает оттуда две бутылки воды. Одну он протягивает Сидни.

— Мы как раз собирались перекусить, — говорит Джули. — Ты голодна?

— Я только быстро приму душ, — говорит Бен.

Хлеб, ветчина, майонез, помидоры и листья салата разложены на столе. Это угощение напоминает Сидни о потрясающих хлебцах, которые когда-то пек мистер Эдвардс. Она делает себе бутерброд и с благодарностью откусывает от него. Она не ела с раннего утра.

Сидни садится рядом с Джули к кухонному столу. Она инстинктивно ищет трещину в дереве, за которую цеплялись ее свитера.

— Как ты? — спрашивает Сидни. — Как ты на самом деле?

Лицо и нос Джули немедленно краснеют.

— Мне очень тяжело! — восклицает она.

— Я знаю, — говорит Сидни, хотя, конечно же, она не знает. Не до конца. Ее родители живы и, судя по всему, здоровы, все еще разговаривают друг с другом, хотя и не особенно дружелюбно. Был Дэниел, но это было другое, оно окончилось прежде, чем Сидни успела что-либо осознать.

Джули берет из рассыпавшейся стопки бумажную салфетку и сморкается.

— Я в порядке, — говорит она. — Почти. Элен приезжает на выходные. Ах да, у меня будет выставка.

— Здорово! — говорит Сидни. — В Монреале?

— В пригороде Монреаля. Это коллективная выставка. Я выставляю три картины. Надо было привезти слайды.

— Я бы с удовольствием побывала на этой выставке. Когда она состоится?

— В январе.

— Тогда я приеду.

— Правда? — радуется Джули, ее лицо сияет. — Там будет вечеринка. Элен говорит, наверняка будет.

— Конечно же, я приеду, — повторяет Сидни, только сейчас осознав, как тяжело ей будет опять побывать в Монреале.

Рядом с ней Джули складывает, разворачивает и опять складывает чистое полотенце. Это напоминает Сидни о голубом платке, теперь хранящемся в одном из ящиков ее квартиры.

— Я не могу поверить, что его нет, — говорит Сидни. Она так ясно видит пакет «гамми-лобстеров» в руке мистера Эдвардса, пятна от сока омаров на его светло-зеленой тенниске.

Мистер Эдвардс держится за живот и сокрушается из-за съеденного за завтраком пончика.

— Он был бы рад твоему появлению, — говорит Джули.

— Мне очень жаль, что я не знала, — говорит Сидни. — Я бы приехала раньше.