Прикосновение - [68]

Сидни нравилась ее работа. Иногда ей даже удавалось убедить себя в том, что ее исследования своевременны и необходимы, хотя, как обычно, ее преследовала паническая потребность получить ответы быстрее, чем это позволял научный метод. В каком-то смысле это было отдаленно похоже на ощущения медиков, исследующих рак: отчаянное желание найти спасительное средство прежде, чем умрет еще много тысяч людей. Хотя исследовательская деятельность Сидни не была такой спешной. Ей всегда удавалось выделить на улицах Бостона девочек, находящихся в зоне риска. Почти все они были чрезмерно развитыми, недостаточно одетыми и очень юными. Их обычно сопровождали мужчины по-старше. Официально целью Сидни было снизить вероятность негативных последствий в жизни таких девочек. Неофициально Сидни просто надеялась помочь им спастись от самих себя.

После того как Джефф прислал Сидни чек, узнав у ее матери новый адрес, он переслал ей целую пачку писем от Джули Нетера Эдвардса. У Сидни появилось ощущение, что Джефф часто выезжает из страны, хотя она устояла пред соблазном позвонить на его кафедру в МТИ только для того, чтобы узнать, числится ли он еще в штате.

Со временем даже Джули перестала писать, обескураженная отсутствием отклика со стороны подруги, почти сестры. Сидни мучительно было читать ее искренние и безыскусные послания, хотя и не так мучительно, как если бы она вступила в переписку с Джули или с мистером Эдвардсом. Его лаконичные письма неизменно заканчивались извинениями, хотя он ни в чем не был виноват.

От Джеффа не было ничего. От Бена не было ничего. Как случайное слово в море помех, Сидни порой улавливала издаваемый миссис Эдвардс отчетливый, хотя и негромкий вздох облегчения.

* * *

Сидни просыпается оттого, что собака тычется носом в ее ногу, которую она инстинктивно отдергивает. Она садится, пытаясь прийти в себя. Прикрывает рукой глаза от солнца и щурится в сторону собаки.

— Я спустил его с поводка, — произносит мужской голос.

Сидни чувствует, что вся сжимается, хотя она еще не полностью проснулась. Она не видит возвышающегося над ней мужчину, так как смотрит на него против солнца, но отлично знает, кто это.

— Привет, — говорит Бен. — Что ты здесь делаешь?

Они никогда не остаются здесь после Дня труда. Никогда.

— Который час? — Сидни пытается скрыть смущение.

— Одиннадцать тридцать.

— Я опаздываю, — говорит она, вставая. Тулл скачет вокруг ее ног, как взбесившаяся лошадь.

— Куда ты опаздываешь? — спрашивает Бен.

— На конференцию в университете Нью-Хэмпшира. Первая лекция в полдень.

— Навскидку рискну предположить, что ты уже не успеешь.

Сидни наклоняется и чешет Тулла за ушами, пытаясь выиграть время. Ее сердце колотится.

Собака, похоже, удовлетворена и скачками уносится прочь. Когда Сидни выпрямляется, она видит, что белая футболка Бена покрыта пятнами пота. Похоже, он бегал. Его тело все такое же мускулистое, а следовательно, одетое.

— А ты что здесь делаешь? — спрашивает она. Вопрос не настолько нелогичен, как может показаться. В конце концов, уже середина сентября. Пляж, за исключением нескольких одиноко прогуливающихся человек, пуст.

Но Бен как будто медлит с ответом.

— Сидни, — наконец говорит он и замолкает.

Сидни наклоняет голову. Зачем так демонстративно обращаться к ней по имени, так долго молчать, как будто он собрался сделать заявление?

— Что? — спрашивает она. Она уже боится его ответа.

— Мой отец умер.

Это сообщение бьет ее под колени. Ее руки взлетают перед ней и повисают в воздухе.

— О, Бен, — только и говорит она.

Бен бросает взгляд на нее и опять в сторону.

— У него была серия инсультов. Скорее, метеоритный Дождь инсультов. Они его полностью вывели из строя. Конец был очень быстрым.

— Когда? — спрашивает Сидни.

— В июне.

Как в замедленной съемке Сидни оседает на песок, ее руки падают, как два воздушных змея. Она подтягивает колени прижимается к ним лбом. Обхватывает руками голову. Если с кем такое не должно было случиться, так это с человеком, о котором она всегда будет думать как о мистере Эдвардсе. С человеком, на чьи письма она даже не удосужилась ответить. С человеком, от которого она никогда не видела ничего, кроме добра.

— Мы приехали, чтобы привести дом в порядок, — где-то наверху объясняет Бен. — Мать его продала. Окончательное подписание документов на следующей неделе.

— Мне так жаль, — говорит Сидни. Бен понятия не имеет обо всей глубине ее сожаления. А может, имеет. Он всегда видел ее насквозь.

* * *

В отвороты черных брюк Сидни набивается песок. Время от времени она останавливается и вытряхивает его, каждый раз как можно плотнее закатывая штанины до самых коленей. Бен несет ее портфель. В портфеле у нее компьютер, бумаги, мобильный телефон — неодушевленные свидетельства того, что она нашла себя где-то в другом месте. В одной руке Сидни держит туфли, черные лодочки на низком каблуке, внутри — скатанные в клубок носки. Абсурдное одеяние для пляжа.

— Твоя мать… — говорит Сидни.

— Она не будет возражать. Ну, может, и будет, но только в первую минуту. — Бен замолкает. — Джули будет так рада твоему появлению.

Когда Бен пригласил Сидни зайти в дом, она почти сразу согласилась. Она задала ему один вопрос.