Приключения вертихвостки - [12]
— Скорее всего, это из-за наследства. Если, конечно, у тебя нет каких-нибудь могущественных врагов, которым ты прищемила хвост или перешла дорогу.
И он поднял на меня страдальческий взгляд. Я помотала головой. Никому я ничего не прищемляла! Дэвик вздохнул.
— Если это из-за Сашкиного завещания, то они весьма оперативно все разнюхали. Хотелось бы знать, кто именно им рассказал про завещание. Нет, я допускаю, что сам факт существования завещания — это, само собой, не тайна. Оно должно было где-то быть. Но откуда они узнали, что я буду у тебя этим вечером? И о том, что я должен тебе — именно тебе! — что-то вообще сообщать! Странно это все. Но я обязательно докопаюсь до истины. Не сомневайся, — голос Дэвика сейчас звучал очень убедительно, хотя он и морщился от боли после каждого произнесенного им слова. — Ну, ладно, узнали и узнали. Могли бы просто прийти поговорить. Просто я не думал, что они начнут действовать такими методами.
Я сидела около него, и до меня понемногу доходил смысл его слов. Значит, получается, что из-за этого дурацкого списка, который мне недавно торжественно зачитал этот юридически подкованный нотариус, я теперь оказалась в положении зверька, на которого можно открывать охоту?
— Нет, так я не хочу, — я заявила это вполне уверенно и безапелляционно. — А ты можешь как-то это все поменять. Прямо сейчас.
— Что поменять? — не понял Дэвик и болезненно поморщился.
— Ну, все это наследство. Если меня из-за него хотят убить, то зачем мне такой подарок? Я и без этого неплохо жила. — Я даже разозлилась.
— Нет, здесь ничего прямо сейчас поменять нельзя, — сказал Дэвик и снова охнул. — Да и потом, даже если ты и захочешь что-то изменить или просто ото всего отказаться, то на это нужно время. А вот его-то у тебя как раз может и не быть. И потом, эти люди вряд ли поверят, что ты добровольно откажешься от такого куска. Нет, не поверят. И поэтому охота на тебя будет открыта до победного конца.
Это мне совсем не понравилось.
— И что же мне делать? — растерянно спросила я.
— Ну, прежде всего, сейчас рассказать милиции все, что произошло. Ну, например, что к тебе на огонек заглянул старый приятель, и пока мы с тобой расслаблялись, произошел этот непонятный казус с выстрелами. Наверное, кто-то что-то перепутал. Прикинься дурочкой — так безопасней всего. Но про наследство тебе лучше помалкивать. И еще. Мой тебе совет — бери это Сашкино барахло, и потом тебе уже никто не будет страшен. А то так тебя точно пришьют где-нибудь в темном углу. На всякий случай, для верности. Они все равно не отвяжутся. Точно! — и Дэвик снова охнул, видимо, от нового приступа боли. Но он не сдавался, профессионализм был сильнее любых личных неприятностей: — И потом, зачем тебе что-то менять? Деньги — это всегда хорошее подспорье в жизни. Особенно, для молодой хорошенькой девушки, — Дэвик даже попытался улыбнуться. — С помощью денег ты сможешь что-нибудь предпринять. Например, откупиться, или сама пойдешь в наступление. В общем, что-нибудь придумаешь. Тебе, главное, продержаться до вступления в наследство. А потом ты наймешь целую армию, и тебе никто не будет страшен. Чем ты рискуешь? Жизнью? Так теперь ты в любом случае под ударом! — Дэвик распалился и даже начал жестикулировать, словно выступал в суде перед коллегией присяжных. — Но ты можешь хотя бы попробовать выжить. Если все получится, то будешь королевой…
— А если нет, то меня в любом случае грохнут, — закончила я его мысль, — вот, Сашок, молодец, удружил, — я снова развеселилась. Но теперь это была не истерика. Нет, теперь это был мой прежний, зауральский смех. Из той моей жизни. Мои мозги, расслабившиеся от сытой и красивой жизни, неожиданно сами собой стали оживать. Мне же бороться за свою жизнь было не привыкать. Вся моя прежняя, теперь уже слегка забытая, жизнь была борьбой за выживание. Ну, что ж! Вызов принимается.
И мне сразу полегчало.
А Дэвик не унимался:
— А что же ты хотела? Денежки — они всегда такие, с приколами. Особенно денежки огромные. Да еще с неба свалившиеся. На них же всегда найдется, кому позариться. Единственная закавыка — это, как они обо всем узнали? — и Дэвик задумался. По его лицу иногда пробегала болезненная гримаса, но нотариус явно одерживал верх над болеющим человеком.
Я тоже задумалась. Он был прав. Никакие богатства еще никому не доставались без борьбы или хотя бы просто какой-нибудь мышиной возни. И там иногда постреливают — я это знала, этого добра в любом киношном сериале целые километры.
— Слушай, а может, это не его семья? — меня вдруг осенило. — Может, ты ошибаешься?
Взгляд Дэвика из жалобного стал сочувствующим:
— Девонька, если бы ты потерлась столько же, сколько я, там же, где и я, ты бы уже ни в чем не сомневалась. Все же сходится. Ну, кто будет вычислять место жительства какой-то среднестатистической девицы, да еще нанимать снайпера? А то, что это снайпер — к гадалке не ходи! Это все больших денег стоит. И если у тебя нет могущественных врагов, то кроме семейства Сашка этим больше заняться некому. Тем более у них такой грандиозный повод! — Дэвик выдохся, и теперь лежал на полу тяжело дышащей грузной кучей.
«— Дашка!На часах — одиннадцать утра, в доме бардак, какой даже хану Мамаю не снился: банки из-под пива — несбыточная мечта советского коллекционера — изящными кучками валяются в самых неожиданных местах, на бильярдном столе вместо шаров — апельсины, все в дырках от кия — это ж сколько выпить надо!!!Гирлянда пустых бутылок, перевязанных цветным скотчем, украшает пальму в углу гостиной. Комнату обставлял дизайнер «с самого городу Парыжу», но до таких «изысков» интерьера даже его творческой мысли было не дотянуться…».
«Я — «Шоубиз». Это мое «погоняло». Если перевести на нормальный человеческий язык — прозвище. Но нормального там, где я работаю, мало. Вернее, его там совсем нет. И поэтому «погоняло» — привычнее. Словечко, конечно, с душком, из криминального мира. Но на такие пустяки давно уже никто не обращает внимания — здесь есть деньги, и поэтому тут все сплошь криминальное. Специфика работы!..».
«Если роман Достоевского «Идиот» читать, пропуская все, что нормальные люди считают гениальным, то получится вполне приличный детектив. Вроде Агаты Кристи. А как я еще могу читать Достоевского, валяясь на пляже?Конечно, дотошный собеседник поинтересуется, а что Достоевский вообще делает на пляже? В Турции? Ну там Донцова или, на худой конец, Дюма…Во-первых, Достоевского кто-то забыл на пляжном лежаке. А во-вторых, этот кто-то до меня изобрел новый способ чтения гениальных психологических текстов — куски со знаменитыми рассуждениями русского классика о смысле жизни и сути бытия просто выдрали из книжки, оставив голый сюжет.Я справилась с укороченным Достоевским минут за сорок и снова принялась скучать…».
«Метроном сухо отстукивал ритм. Раз, два, три, четыре, раз два, три, четыре. Голова раскалывалась. Я решила — надо прекращать этот кошмар. Встала из-за рояля и поплелась на кухню — принять таблетку от головной боли. Черт побери! Завтра репетиция, а я совсем расклеилась. Эта проклятая простуда совершенно не дает мне работать!Я работаю музыкантом. Слово «работаю» не совсем подходит для моей профессии. Но я не знаю, как сказать по-другому.Я обожаю музыку. И через месяц у меня важный концерт. У меня много концертов, но этот — особенный — я впервые буду играть со знаменитым оркестром в одном из самых лучших залов.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.