Приключения Вернера Хольта. Возвращение - [46]
Он последовал за матерью в гостиную. Там за столиком сидела тетя Марианна и с озабоченным лицом в одиннадцать часов утра раскладывала пасьянсы. Фрау Хольт перелистывала с портным английский журнал мод «Fashion paper. Spring and summer 46, gentleman's suits».[11] Они подробно обсуждали талию, спущенные плечи; фрау Хольт самым серьезным образом входила во все детали.
Тетя Марианна сказала:
— Папа всегда носил короткие пальто спортивного покроя! — Пасьянс не выходил, и лицо у нее становилось все более озабоченным.
В большом шкафу красного дерева Хольт увидел книги. Дамы охотно ему разрешили порыться на полках. Книги стояли в два ряда. Впереди, на виду, непременные классики — собрания сочинений Гёте, Шиллера, Шекспира в памятных с детства роскошных кожаных переплетах. Его больше заинтересовали задние ряды. Там стояли книги, по обтрепанным корешкам которых видно было, что их в самом деле читали: Герцог, Штратц, Отто Эрнст, Джон Книттель. Он уже хотел закрыть шкаф, как вдруг между Френсеном и Омптедой обнаружил Ремарка.
И сразу вспомнил. «Я вас так хорошо понимаю, — сказала Карола. — Я недавно прочла „Возвращение“ Ремарка». Он взял книжку с полки, а заодно и «На Западном фронте без перемен».
— Потрясающее произведение! — сказала тетя Марианна и снова разложила карты.
Хольт три дня читал, проглотил одну книжку за другой и, кончив, перечел обе сначала. В эти три дня он показывался внизу только к обеду, а завтрак и ужин носил к себе в комнату. Он читал до глубокой ночи. «На Западном фронте без перемен» было для него подлинным откровением. Книг о войне Хольт перечитал множество, но здесь впервые войну не прославляли как испытание мужской доблести, а показывали без прикрас весь ее ужас и бессмысленность. Ремарк ничем не походил на всех этих Юнгеров, Эттигоферов, Боймельбургов.
И все же Хольт не был удовлетворен. Он размышлял. Ведь то, что первая мировая война была бесчеловечной, не помешало разгореться второй, значит, суть вовсе не в этом. Суть в другом: кто в ней повинен! А Ремарк воскрешал ужасы войны совсем не для того, чтобы заклеймить виновных, и даже не пытался их искать. Ремарк проклинал войну и зажигал во мраке бессмысленной смерти огонек товарищества. А с пресловутым хрестоматийным товариществом получалось, что война все же породила нечто положительное.
Хольт шагал взад и вперед по комнате, курил сигарету за сигаретой. Он размышлял о том, что ему самому пришлось пережить, воскрешал для себя правду войны. На фронте было у них в ходу выражение, которое, разумеется, ни в какие хрестоматии не попало: камрады — это подлецы. Ничего удивительного, если вся война была гнусностью и подлостью. Хольт вспомнил Зеппа Гомулку; между ними возникло что-то вроде дружбы. Тогда как Вольцов, Феттер и он составляли одну компанию, одну шайку — в горах, а затем и на войне. Война, в которой участвовал Хольт, была преступной; потому-то не было у них товарищей, были только сообщники. И пусть даже в первой мировой войне это не так ясно выступало наружу, как во второй, все же идеал фронтового товарищества объективно оборачивался туманом, фразой, повязкой на глазах «серой скотинки», блуждающим огоньком во мраке, а за идеал, которым тупому человеческому стаду скрашивают дорогу на бойню, покорно благодарю!
Хольт продолжал размышлять. Он думал о зверях с руническими знаками на петлицах; эти кровавые марионетки были ему знакомы. Но он искал тех, кто ими управлял. Хольт снова перечел строки, предпосланные роману «На Западном фронте без перемен». Значит, книга и не была задумана как обвинение! Да и кого обвинять в этой книге — разве что нескольких пивных стратегов или зарвавшегося унтера Химмельштоса! Ремарк хотел рассказать о поколении, которое «было искалечено войной, хотя и уцелело от снарядов».
И я тоже уцелел от снарядов, думал Хольт, снарядов неизмеримо более разрушительной и страшной войны — от бомб, бортовых пушек, танков, уличных боев. И все же искалечен. Но это же, черт побери, не выход — стоять в девятнадцать лет на персидском ковре и говорить себе: я искалечен! Это не выход, да и никогда не было выходом, и тогда тоже! Сам не знаю почему, я взбунтовался против отца, плыл по течению и вместо того, чтобы искать пути, искал возможности забыться. А когда пришла опустошенность и похмелье, тут я и подумал: я пропащий человек, да, уцелел от снарядов и все же искалечен.
Нет, это все рисовка! — сказал он себе.
Снова закурил сигарету и обломал в пальцах спичку. Теперь он понял, что именно не удовлетворяло его в этих книгах: Ремарк тоже рисовался, обманывал и себя и других, ибо трагическая поза — уцелеть и все же погибнуть, образ обманутой судьбой жертвы у порога жизни — все это звучало на слух некоторых людей приятнее, чем хладнокровный вопрос: «Как такое могло произойти?» и «Кто в этом виновен?» Юнгер, Боймельбург лгали. Но и Ремарк не говорил правды. Все у него повисало в воздухе, никто ничего не знал и, что всего хуже, не желал знать. Весь справедливый гнев, что накопился в окопах, после возвращения обрушивался не по тому адресу, и бунт ограничивался пустыми фразами против пустых фраз. При этом всячески следили за тем, чтобы как-нибудь не повредить доброму старому миру, тому самому миру, который повинен был во всем этом безумии. Вопрос «почему?» или cui bono? — «кому это выгодно?» отбрасывался, заминался. И те же бунтовавшие камрады в третьем, к сожалению, не написанном томе, верные духу фронтового товарищества, шли, очевидно, к урнам и дружно голосовали — сначала за господина Гинденбурга, а затем за господина Гитлера.
Популярный роман писателя из ГДР о том, как молодой 17-летний немец в 1943 году заканчивает школу и призывается в зенитные части. Всё это на фоне капитуляции Италии, краха немецкого наступления под Курском, ужасных бомбардировок Германии. Дальше хуже. Во второй части показана послевоенная жизнь. Книга интересна, помимо того, что занимательна сюжетом, тем, что знакомит со множеством бытовых деталей. Чувствуется связь с прозой Ремарка.
Роман известного писателя ГДР, вышедший в годовщину тридцатилетия страны, отмечен Национальной премией. В центре внимания автора — сложные проблемы взаимовлияния научно-технического прогресса и морально-нравственных отношений при социализме, пути становления человека коммунистического общества.
В этом томе собраны повести и рассказы 18 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, но и в мировой литературе. Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение действительности ГДР третьей четверть XX века, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.