Приключения Вернера Хольта. Возвращение - [39]

— Сестра Регина!

Она покачала головой.

— Меня зовут Мария.

Он кивнул.

— Хорошо. Мария. Вы меня не узнаете?

Она поставила на печь чайник.

— Вы же за мной ходили в Словакии.

— Вы меня с кем-то путаете, — холодно возразила она, — это была не я.

— Это были не вы, — произнес он, пристально в нее вглядываясь, — нет, нет, и не мы тоже, мы уже не те, что были, мы вообще еще не были самими собой, это же… — Глаза у него слипались. — Но мы должны наконец стать самими собой.

Она пощупала ему пульс.

— У вас жар!

— Нет у меня жара! — сказал он. — Мне снится, но я не сплю, и я не знаю, где я!

— В Ратцебурге, — ответила она.

Закипел чайник. Сестра Мария заварила мяты и принесла Хольту чашку настоя. Он приподнялся и сел. Пил маленькими глотками, и ему сразу стало тепло.

— А вы? — спросил он. — Как вы очутились здесь? Вы ведь собирались подыскать работу у себя в Шверине.

— Я не из Шверина, — терпеливо пояснила она, взяв у него из рук пустую чашку. — Я жила в Гамбурге, но наш дом разбомбили. Родители погибли при налете.

Его опять зазнобило, он натянул одеяло до самого подбородка.

— И теперь вы совсем одна?

Она ответила не сразу.

— Я обручена. Еще жду. Последнее письмо было из России.

Она постелила себе на диване у окна. Погасила свет и стала раздеваться в темноте, у печки.

Он спросил:

— Сестра Регина, почему вы не хотите меня узнать?

Она не ответила.

— Вы ведь меня сразу узнали, — продолжал он. — Иначе вы бы так не испугались!

Она не ответила.

— Вы испугались! — настаивал он.

— Я подумала… — воскликнула она и запнулась. Потом добавила: — Завтра вам придется уйти. Если вас здесь увидят, у меня будут неприятности.

Когда, направляясь к дивану, она проходила мимо Хольта, он поймал ее руку, и потом она лежала, прижавшись к его груди, и все плакала и плакала…

— Перестань плакать! — уговаривал он. — Тебя могло засыпать при бомбежке, а меня могли весной выловить из озера. — Он провел рукой по ее волосам. — Не плачь. Радуйся, что мы живы…

— И зачем ты явился? — повторяла она всхлипывая. — Я уже как-то примирилась, успокоилась!

Он обнял и привлек ее к себе, тепло женского тела пробежало по нему волной и разбудило его.

— Нас прибило друг к другу, тогда и сегодня. Радуйся, что мы живы!

Под утро Хольта опять одолел жар и сбросил его с ложа сна в ледяную могилу озера. Лед обламывался, он тонул, отчаянно барахтался и кричал. Затем, обессилев, ненадолго впадал в забытье, потом опять в ознобе проваливался в пучину прошлого.

Мансарда, лаборатория, бутыль, кража уже ничего не меняет… Коридор, хмельная волна, подумаешь, какая недотрога! Подчинюсь отцу, если пустишь меня к себе!.. Удар кулаком, каторжанин, пьяный слюнтяй, бар «Мотылек», красноватый полумрак и глаза Гундель, взгляд Гундель… Ступай к Шнайдерайту, ступай, на мне слишком много грязи, ступай… Озабоченные морщины, добрые глаза, вы ничего не знаете, толкуете о гуманизме, а выбрали Гитлера… Осень и лесная опушка, деревянные кресты, это ты, а я думал, ты меня забыла. Я — тебя забуду! И взгляд Гундель, и ее улыбка… Хаос, лагерь, голод, огонь, прорвавшиеся танки противника, подвал, офицерская фуражка, повесить, и как можно быстрее, вон в саду, на той груше… Лед, снег и мост на Одере… Карпаты, лесопилка, надтреснутый голос: всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним…

… Девочка стояла на дороге, над нею угрюмо нависло дождливое серое небо, отчего у нее такой печальный вид?.. Ярко полыхающее пламя, длинный коридор, меня, меня спаси, брось ребенка, и ревущий пожар, горящий асфальт, человеческие тела, обугленные, как головешки… Зияющие воронки, опрокинутое орудие, весь расчет в клочья… Крутящийся водоворот картин, страха, изнеможения… И вперемежку вновь и вновь: белая шапочка на белокурых волосах, кто ты, я тебя не знаю, и чужое лицо, роговые очки, медицинский халат, все еще температура? Попробуем элейдрон внутривенно и люминал, если опять начнет метаться…

Сестра Мария обворачивала Хольту грудь мокрыми полотенцами. Он открыл глаза. Ты меня видишь, узнаешь? Вижу… Но ты слышишь? Что это?

— Рождественский звон в соборе, — объяснила она. — Сегодня сочельник! Я буду молиться за тебя, а ты спи, тебе надо спать!

Температура снизилась, видения померкли. Хольт уснул и проснулся здоровым.

Хольт очнулся в больнице. У противоположной стены стояла вторая, порожняя койка. Через распахнутое окно в палату врывался морозный воздух.

Возле него сидела сестра Мария. Она называла его Вернером, обращалась к нему на «ты». Но он ее видел впервые. У нее было округлое девичье лицо, добрые серые глаза, светлые брови и льняные волосы, которые она укладывала двумя косами вокруг головы.

Он глядел на нее и размышлял.

Все, что было до бегства по замерзшему озеру, он помнил в мельчайших подробностях. Но что было потом? Он мучительно и тщетно пытался восполнить пробел в памяти.

— Я провалился под лед, — начал он напрямик. — А потом… мне снилось. — Она отвела глаза. — На войне я знал одну сестру, — продолжал он, — ее звали Регина, с тех пор я ни разу о ней не вспоминал… Мне снилось, что я утонул, умер, и кругом мрак и ледяной холод. Вдруг сделалось светло, и вижу, передо мной, вся озаренная светом, стоит сестра Регина. А потом стало тепло, и была ночь, и она лежала со мной… А сейчас я вот проснулся здесь.