Приключения в Америке - [74]

По-видимому, мой верный конь, еще в Техасе проявивший неохоту расставаться со мной, нанес вору страшный удар, отбросивший его шагов на пятнадцать в виде изуродованного трупа.

Между тем на шум явились другие охотники, добыли фонари, и мы узнали в убитом старшего сына пастора, который недавно женился и поселился на восточном берегу Сент-Френсис. Вскоре явился и сам пастор, но не из дома, а с противоположной стороны, одетый, как накануне: очевидно, он не ложился в постель в эту ночь.

Узнав о печальном происшествии, он стал бесноваться и клясться, что проклятый француз и его проклятая лошадь поплатятся за это жизнью. Но Куртенэ подошел к нему и сказал:

— Придержи язык, негодяй! Полюбуйся на дело своих рук, потому что ты виновник этой смерти. Ты для того и переправился через реку, чтобы заставить своего сына помочь тебе украсть лошадей. Ни слова, ты меня знаешь, посмотри на своего первенца, подлый человек! Пусть эта смерть будет началом долгой цепи несчастий для тебя, и пусть последним звеном этой цепи будет виселица, которой ты заслуживаешь!

Пастор не отвечал ни слова, даже когда жена принялась упрекать его сквозь слезы:

— Я предупреждала тебя, — говорила она, — и вот мы дожили до беды, и я боюсь, что дальше будет еще хуже. В несчастный день я встретилась с тобою, и в несчастный день родился этот ребенок.

Я пройду молчанием окончание этой печальной сцены. Все мы сочувствовали матери и бедной девушке, которая была в отчаянии. Оседлав лошадей, Куртенэ и я уехали, а другие охотники остались ждать следователя, которого мы обещали прислать. Чтобы найти его, нам пришлось свернуть с большой дороги; проехав несколько миль, мы отыскали его дом, разбудили хозяина и, сообщив ему о происшествии, переправились на восходе солнца через реку.

Глава XXXII

Наконец мы достигли плантации Куртенэ. Его дом был одним из немногих, построенных со вкусом домов в Соединенных Штатах. Изящный портик на колоннах, широкие веранды, обвитые жасмином, и веселый, цветущий сад с аллеями акаций и живыми изгородями из боярышника и остролиста напоминали мне сцены из времени моего детства в Европе. Все было красиво и удобно: просторные конюшни, хорошенькие конуры для собак, упитанные и веселые невольники, опрятно и хорошо одетые.

Когда мы сошли с лошадей, на балконе появилась красивая дама с приветливым, обрадованным лицом и пятеро или шестеро хорошеньких ребятишек; все они окружили и осыпали поцелуями отца. Появилось также и милое видение юности и красоты — одна из стройных девушек юга, с темными ресницами и волнистыми, черными, как вороново крыло, волосами; рабы всех возрастов — мулаты и квартероны, старые негры и негритянки — также выбежали навстречу хозяину с радостными восклицаниями. Прибавьте к этому лай собак, ржание коней, и вы дополните эту картину привязанности и счастья. Вряд ли найдется во всей Америке другая такая плантация, как плантация Куртенэ.

Я вскоре сделался своим человеком в его семье, где впервые пользовался удовольствиями общества высококультурных людей. Мистрис Куртенэ прекрасно играла на арфе, ее племянница, мисс Эмма Куртенэ была превосходная пианистка, а наш хозяин мастерски владел флейтой. Мы проводили вечера, читая Шекспира, Корнеля, Расина, Метастазио или современных английских писателей, а затем до поздней ночи наслаждались прекрасными творениями Бетховена, Глюка и Моцарта или блестящими увертюрами Доницетти, Беллини и Мейербера.

Время летело для меня как волшебный сон, и так как период дождей только что наступил, и путешествовать было невозможно, то я остался на несколько недель у моих приветливых хозяев, тем с большей охотой, что многочисленные испытания, которым я подвергся в таком раннем возрасте, убедили меня, что счастье не такая обыкновенная вещь на земле, чтобы отталкивать его, когда оно предоставляется вам. Но среди удовольствий я не забывал о взятой на себя задаче и написал Джоз Смиту, главе мормонов, в город Науву, о своем желании вступить с ним в переговоры. Несмотря на плохое время года выпадали и солнечные дни, которыми я и хорошенькая мисс Эмма пользовались для прогулки верхом по лесам; иногда же мой хозяин приглашал соседних охотников, и устраивалась облава на медведей, оленей и диких кошек. В таких случаях мы брали с собой палатки, и вечером, покуривая подле костра, я слушал рассказы бывалых людей, которые познакомили меня лучше с жизнью Соединенных Штатов, чем познакомило бы многолетнее пребывание в них.

«Скажи мне, с кем ты знаешься, и я скажу тебе, кто ты таков», — говорит старинная пословица. Куртенэ выбирал своих знакомых в самых интеллигентных кругах общества, и рассказы их были интересны и содержательны. Часто разговор заходил о мормонах, и мой хозяин, заметив, что я очень интересуюсь этой новой сектой, познакомил меня с одним джентльменом, которому была хорошо известна ее история. От него я и узнал подробсти о возникновении мормонизма.

Много лет тому назад жил в Конектиккуте человек по имени Соломон Спальдинг, типичный янки, как показывает его биография. Сначала он изучал право с целью сделаться адвокатом; потом был проповедником, купцом и банкротом; позднее был кузнецом в какой-то западной деревушке; затем земельным спекулянтом и школьным учителем; еще позднее приобрел сталелитейный завод, снова обанкротился; и в заключение стал писателем и фантазером.