Приключения Тома Сойера - [38]

— Еще как! Головой ручаюсь!

Так этот разговор и тянулся. Впрочем, понемногу он начал прерываться, становиться отчасти бессвязным. Паузы удлинялись, мальчики сплевывали все чаще, чаще. Каждая пора их ртов обратилась в бесперебойно работающий фонтан; под языками образовалось что-то вроде затопляемых погребов, из которых они едва успевали откачивать влагу, влага эта переполняла горло, а старания протолкнуть ее вниз приводили лишь к позывам на рвоту. Оба неопытных курильщика побледнели и вид имели прежалкий. Трубка Джо выпала из его обессилевших пальцев. Вскоре то же проделала и трубка Тома. Фонтаны били теперь с яростной силой и работавшие изо всей мочи насосы с ними уже не справлялись. Джо тонким голосом сказал:

— Я тут где-то ножик посеял. Пойду, поищу.

На что Том дрожащими губами ответил, запинаясь:

— Я помогу. Ты иди вон туда, а я у ручья пошарю. Нет, Гек, ты не ходи… мы его сами найдем.

Гек снова уселся на землю и прождал целый час. Наконец, ему это наскучило, и он пошел искать своих товарищей. Он нашел их, очень бледных, крепко спавших в разных, далеко отстоявших один от другого уголках леса. Впрочем, приглядевшись к каждому, Гек понял: если с его друзьями и случилось что-то неладное, они с этим уже справились.

За ужином они все больше униженно помалкивали, когда же Гек набил свою трубку и взялся за их, оба сказали — не надо, им как-то не по себе, наверное, съели в обед что-то не то.

Около полуночи Джо проснулся и разбудил товарищей. Какое-то задумчивое, томительное ожидание висело в воздухе. Мальчики сбились в кучку, поискали дружеского утешения у костра, даром что воздух и без того был жарок и душен. Они сидели, настороженные, неподвижные, и ждали. Стояла торжественная тишь. Все, что лежало за кругом излучаемого костром света, поглощала непроглядная тьма. Но вот трепетный, тусклый всполох на миг вырвал из нее листву и тут же угас. Спустя недолгое время за ним явился другой, поярче. За ним еще один. А следом какой-то тихий стон прозвучал среди ветвей леса, и мальчики ощутили коснувшееся их лиц легкое дуновение и задрожали, решив, что это сам Дух Ночи пронесся мимо них. Снова безмолвие. И внезапно жутковатая вспышка обратила ночь в день, показав мальчикам каждую травинку, что росла у их ног, отдельно и явственно. Показала она и три белых испуганных лица. Глухой раскат грома прокатился по небесам, обратившись вдали в угрюмый гул и стихнув. За ним последовал порыв холодного ветра, взъерошивший листву и взметнувший над костром белые хлопья пепла. Еще одна яростная вспышка озарила лес, и сразу за нею последовал страшный треск, заставивший, как показалось мальчикам, деревья пригнуться. По листьям ударили редкие, крупные капли дождя.

— Живо, ребята, под навес! — воскликнул Том.

Они вскочили на ноги и побежали кто куда, спотыкаясь во мраке о корни, увязая в плетях дикого винограда. Бешенный порыв ветра пронесся по лесу, заставив его взвыть. Била одна слепящая молния за другой, и их сменяли оглушительные раскаты грома. И наконец, ударил ливень, и ураганный ветер понес над землей полотнища воды. Мальчики перекликались, но голоса их тонули в реве ветра и громовых раскатах. Впрочем, им все же удалось отыскать друг друга и забиться под навес — продрогшим, перепуганным и мокрым до нитки, — а обрести в такой беде компанию, это уже утешение, за которое следует быть благодарным. Они не разговаривали — старый парус колыхался и хлопал с таким неистовством, что заглушил бы их голоса даже в отсутствие прочего шума. Гроза все разгуливалась и, в конце концов, ветер сорвал парус и унес его с собой. Мальчики схватились за руки и побежали, спотыкаясь, падая и покрываясь ссадинами, под защиту огромного дуба, стоявшего на берегу реки. Небесная битва достигла теперь высшего ее разгара. Непрестанные молнии сжигали небо, и все под ним словно замирало в резко очерченной, лишенной теней отчетливости: гнущиеся деревья, покрытая волнами и кипенью река, хлопья сорванной с нее пены, смутные, едва различимые за летящими клочьями тумана и завесой косого дождя силуэты высоких обрывов противоположного берега. Время от времени какой-нибудь лесной великан не выдерживал натиска бури и с треском рушился в юный подлесок; неустанные раскаты грома обратились в надрывавшие уши взрывы, резкие, мощные, неописуемо страшные. И наконец, буря набрала новую, невиданную до этого силу, способную, казалось, разодрать остров на куски, спалить его, затопить по самые верхушки деревьев, сорвать с места и оглушить на нем каждое живое существо — и все это в одно и то же мгновение. Страшная была ночь для бесприютных мальчишек.

И все-таки, битва закончилась, небесные армии разошлись со становившимися все слабее угрозами и ропотом, и на землю вновь опустился мир. Перетрусившие мальчики вернулись в свой лагерь и обнаружили, что им есть, за что благодарить судьбу, — огромный платан, под которым они ночевали, разбила молния, а они, когда это случилось, были вдали от него.

Все в лагере пропиталось водой, в том числе и костер, — беспечные, как то и положено в их возрасте, мальчики не потрудились принять какие-либо меры предосторожности на случай дождя. Отсутствие огня привело их в уныние, ибо они промокли насквозь и озябли. Они принялись описывать друг другу свое горе, прибегая к выражениям самым живописным, но вскоре обнаружили, что огонь успел проложить себе путь под упавшее дерево, у которого был разведен костер (там, где оно изгибалось, приподнимаясь над землей), и под ним сохранилась в сухости покрытая горячими углями полоска земли примерно в ладонь шириной; мальчики начали терпеливо обхаживать эти угли, подкармливая их щепками и кусками коры, которые они отдирали с исподов других лежачих стволов, и наконец, костер разгорелся снова. Мальчики наваливали на него давно иссохшие сучья, пока пламя не заревело, точно в топке, наполнив радостью их сердца. Они обсушили на нем ветчину, поели, а затем уселись у огня и до самого утра, благо ни одного сухого места, на котором можно было прилечь, вокруг все равно не осталось, обсуждали свое полуночное приключение, обраставшее, что ни миг, новыми, великолепными подробностями.