Приключения Таси - [31]

— Он ошибся! — вскричал мальчик, указывая пальцем на хозяина, — мой дядя ошибся. Это действительно девочка Тася, которая добровольно пришла к нам в труппу две недели тому назад. Она больна, и ужасно было бы оставить ее в цирке… Берите ее и отдайте матери! Дядя, сейчас же возвратите девочку ее друзьям!

Юноша смело взял Тасю из рук дяди и бережно передал ее Раевой.

* * *

Наступил Рождественский сочельник.

— Куда эти свечи вешать, мамочка?

— А эти пряники?

— На самую верхушку я бы поставила звезду!

— А я бы ангела!

— Ну хорошо, пусть ангела!

— Но тебе больше нравится звезду?

— Мне нравится то, что нравится другим.

— Какая ты стала прелестная, Тася… Такою ли ты была прежде!

— О, я много пережила горя, Тарочка, много работала над собою, много молилась Богу. И Господь помог мне исправиться.

— А мне даже не верится, что ты опять с нами, — сказал Митюша, — опять здорова и украшаешь елку. Мне очень жаль расстаться теперь с тобою, но ты, верно, хочешь уехать от нас, чтобы видеть твою маму?

— Очень, — просто отвечала Тася, подвязывая к зеленой веточке румяное райское яблоко.

— Ну а если доктор запретит тебе ехать слишком рано? — полюбопытствовала Тарочка.

— Что ж делать! Надо покориться. Все, что ни делает Господь, надо принимать с благодарностью. Он дал мне так много счастья, чудесным образом послав вас на моем пути. Ведь вы сами говорите, что случайно оказались тогда в цирке, — обратилась Тася к детям Раевым.

— Да! Да! — оживленно подхватил Митюша, — мы были проездом в Москве и вдруг… Ах, Тася, как все это случилось неожиданно и странно!

— А ты знаешь, — сказала Тарочка, — сегодня должен прийти ответ от твоей мамы: наша мама послала ей длинное письмо, где написала все подробно о тебе. Мама боялась писать раньше, пока ты была больна, чтобы не растревожить ее. Она только телеграфировала ей, что скоро отыщет тебя и что ты в безопасности. Но на телеграмму ответа не было. Видно, твоя мама искала тебя и уехала из дому.

— Ах, мама, мама! — сказала Тася. — Если б она простила меня!

Тарочка с Митюшей молча переглянулись с чуть заметной улыбкой. Они, очевидно, знали то, что тщательно скрывалось от Таси.

Был канун Рождества. На дворе стоял трескучий мороз, а в доме Раевых было тепло, светло и уютно. Дети весело болтали, украшая огромную елку, от которой шел такой чудный смолистый запах.

Тарочка и Митюша были особенно счастливы сегодня: Тася встала наконец с постели, где пролежала три недели в тифозной горячке. Она была на волосок от смерти, но тщательный уход помог вынести тяжелую болезнь, и Тася поправилась.

Но это была уже не прежняя Тася. С трогательной покорностью принимала она самые невкусные микстуры, беспрекословно повиновалась каждому приказанию, дружески обращалась с детьми Раевыми, уступая им во всем, и горячо молилась утром и вечером. Раева, ее муж и m-lle Лиз не могли нахвалиться милой, кроткой, послушной девочкой.

— Если моя Тарочка будет хоть отчасти похожа на Тасю, я буду самая счастливая мать, — говорила мужу Екатерина Александровна, и тот соглашался с нею.

Дети украсили елку и теперь любовались ею.

— Ну-с, кончили дело и марш! Дайте нам приготовить вам подарки! — весело скомандовала Раева, выпроваживая детей за двери.

— Как ты думаешь, что мне подарит мама? — спросил Митюша, обращаясь к сестре, когда они остались одни.

— Краски. Я видела, как прислали большой ящик из города, — отвечала, не задумываясь, та, — тебе краски, мне куклу, а Тасе…

— О, мне ничего не надо, — поторопилась сказать Тася. — Ваша мама так много сделала для меня. Мне ничего не надо больше, я и так благодарна ей от всей души.

— Как не надо? — лукаво прищурилась Тарочка, — у тебя нет разве никаких желаний?

— Ах, есть! — воскликнула Тася. — У меня есть большое, сильное желание! Я хочу видеть маму, и это желание скоро исполнится, даст Бог!

— Конечно! — улыбнулась Тарочка, — ты скоро поедешь к маме.

В эту минуту из комнаты, где стояла елка, послышались мелодичные звуки рояля. Это m-lle Лиз играла рождественский гимн. В ту же минуту Екатерина Александровна широко распахнула дверь залы.

Елка сияла всеми своими огнями, а под елкой стояла…

— Мама! — крикнула Тася.

— Тася! Тася! Детка моя! Сокровище мое, — говорила Нина Владимировна, задыхаясь от счастья и покрывая дочь поцелуями.

— Мамуся моя! Радость! Солнышко! Прости! Прости меня, мамочка, злую, гадкую!

— Девочка моя родная! Да разве я могу сердиться на тебя! Ни минутки не сердилась на тебя твоя мама, ни когда из дома пришлось отдать в пансион, ни когда о побеге твоем узнала! Тасечка, жизнь моя! Ведь у меня самой кровью сердце обливалось, когда я для твоего исправления отдала тебя из дома.

— Я злая была, мамочка! А что Леночка, няня, Павлик, m-lle Marie? — спрашивала Тася.

— Все, все ждут тебя, моя дорогая. Все они любят тебя, моя Тася. Павлик на Рождество, должно быть, уже приехал из корпуса.

— Как, «должно быть»? Разве ты не видела его, мамочка?

— Не видела, родная! Ведь я уже три недели здесь, только доктор не велел показываться, чтобы не волновать тебя, мою девочку. Я и сидела в своем уголку и только во время твоего сна на тебя любовалась.