Приключения среди муравьев. Путешествие по земному шару с триллионами суперорганизмов - [36]
Даже от видов, которые объединяются, чтобы убить добычу, совместное перемещение неудобного куска требует отсрочки вознаграждения, которую мало кто может вытерпеть. Грызуны-однопометники, например крысы, будут иногда вместе перетаскивать еду, за которую они сначала дрались. Львы, а также гиены, шакалы, волки, гиеновые собаки и другие представители семейства псовых обычно едят все сразу или по порядку доминирования, но изредка они могут совместно переносить мясо в тень или защищенное логово. Даже тогда они склонны действовать как соперники, которые всего лишь случайно тащат свой обед в одном направлении[129].
Сообщества млекопитающих, кроме человеческого, обычно состоят из десятка-другого особей, от силы нескольких десятков. Часто для такой небольшой группы, например стаи волков, проще отправиться к добыче на место убоя, чем тащить большой труп в более подходящее место. Сходным образом у тех немногих муравьев с маленькими семьями, которые едят крупную добычу, – таких как новогвинейские Myopopone castanea, питающиеся жирными личинками насекомых, – все сообщество может подняться и отправиться к еде, после того как она будет убита[130].
Помимо муравьев, лучшие примеры групповой переноски еды найдены среди других членистоногих. Некоторые пауки объединяются, чтобы построить сеть и даже для ловли добычи и заботы о молодняке; другие виды пауков вместе затаскивают добычу в защищенные отделы своей сети, где все и питаются. Еще есть супружеские пары, которые добыли кусок еды, слишком большой для одного из них, чтобы с ним управиться. Пары некоторых жуков-навозников скатывают и закапывают шарик из навоза, в который самка откладывает яйца. Самец и самка жуков-мертвоедов объединяют усилия, чтобы похоронить трупик мелкого позвоночного, голубя или белки, становящийся кормом для их личинок.
Но муравьи превосходят всех в этой форме альтруизма. Почему это так? Прежде всего, антагонизм из-за еды между членами семьи слабо развит, и это отражает, как хорошо обычно муравьи работают все вместе. Кроме того, как животные с центростремительным фуражированием, муравьи приносят еду назад в населенное гнездо, где изрядная ее часть потребляется растущими личинками в защищенных детских камерах.
Кроме того, доступность многочисленной рабочей силы и применение химических следов делают для больших муравьиных сообществ практичным сперва мобилизовать транспортировочные команды, а после этого координировать направление, в котором они перемещают еду. В то же время масштаб деятельности у этих видов предполагает особую ценность рабочих, эффективно обращающихся с тяжестями. По сравнению со львами, убивающими крупную добычу каждые несколько дней, семья муравьев-мародеров может приносить домой тысячи съедобных вещей, более крупных, чем несущие их рабочие, в течение одного только дня.
Особенности муравьиной анатомии также упрощают групповую переноску. Направленные вперед мандибулы более приспособлены для поднятия грузов, чем челюсти и конечности большинства других общественных животных. (Люди – заметное исключение: с нашим прямохождением и противопоставленными большими пальцами рук мы большие специалисты по групповой переноске.) Центр тяжести муравья также расположен ниже, если сравнивать с крупными млекопитающими, что обеспечивает лучший баланс при групповой переноске крупных предметов.
Портативность – минимальное требование к групповой переноске еды. Идеальные объекты для переноски, такие как зерна или добыча, представляют собой цельный кусок пищи всего в несколько раз тяжелее, чем их носильщик, при этом не такой маленький, чтобы их мог нести одиночный муравей, и не слишком большой, мягкий, крошащийся или кашеобразный и неудобный для поднимания. Всегда возможно разрезать кусок, оказавшийся слишком большим, если только материал, из которого он состоит, можно поделить на порции нужного для группы размера[131]. Даже мародеры не могут поднять гнилой или размякший плод и едят его на месте. Для переноски жидкой пищи муравьи рода Aphaenogaster из Новой Англии пропитывают жидкостью кусочки растительного материала, которые муравьи отделяют от ближайшей сухой травы, роняют на еду и затем несут в гнездо. Потребление такой еды, должно быть, похоже на выжимание супа из губки[132].
Изредка среди животных встречаются примеры альтруистичной переноски предметов помимо еды – чаще всего других представителей своего вида. Дельфины и серые киты будут поддерживать ослабленного или раненого сородича у поверхности воды, чтобы он мог дышать. Слоны все вместе будут поднимать упавшего товарища на ноги. Эти млекопитающие также столпятся вокруг пострадавшего, чтобы помочь ему идти или плыть с места на место, хотя раненое животное обычно двигается отчасти своими силами. Это поведение, какого я никогда не видел у рабочих муравьев; раненого рабочего оставляют хромать дальше, с той скоростью, с какой он может.
Хотя рабочие аризонского медового муравья Myrmecocystus mimicus переносят совместно других рабочих, они так поступают не из дружеских побуждений: у этого вида отдельные особи служат запасающими емкостями, их брюшко бывает раздуто от меда до размеров виноградины, который они отрыгивают, как живые бочки, для своих собратьев по гнезду. После битвы группы рабочих победившей семьи утаскивают захваченные «бочки» в свое гнездо, где, зависнув на потолке камер, они будут обречены на рабскую жизнь
«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.
В предлагаемой читателю книге, приуроченной к 350-лет-нему юбилею Петра I, рассматривается проблема местного управления в Петровскую эпоху’. От предшественников государю достался опыт воеводской власти на местах. Она имела свои недостатки. Кроме того, в условиях начавшейся Северной войны. Петр I заботился о резком повышении доходов казны. В этой связи были проведены две городские реформы (ратушская и магистратская), в результате которых городское население было выведено из-под власти воевод, а последние, на время, стали заменяться комендантами и ландратами.
Это история об Уильяме Перкине, который случайно изобрел пурпурный цвет. И навсегда изменил мир вокруг себя. До 1856 года красители были исключительно натуральными – их получали из насекомых, моллюсков, корней и листьев, а искусственное окрашивание было кропотливым и дорогим. Но в 1856 году все изменилось. Английский химик, работая над лекарством от малярии в своей домашней лаборатории, случайно открыл способ массового производства красителей на фабриках. Этот эксперимент – или даже ошибка – произвел революцию в моде, химии и промышленности. Эта книга – удивительный рассказ о том, как иногда даже самая маленькая вещь может менять и иметь такое продолжительное и важное воздействие. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В книге собраны воспоминания участников Отечественной войны 1812 года и заграничного похода российской армии, окончившегося торжественным вступлением в Париж в 1814 году. Эти свидетельства, принадлежащие самым разным людям — офицерам и солдатам, священнослужителям и дворянам, купцам и городским обывателям, иностранцам на русской службе, прислуге и крепостным крестьянам, — либо никогда прежде не публиковались, либо, помещенные в периодической печати, оказались вне поля зрения историков. Лишь теперь, спустя двести лет после Отечественной войны 1812 года, они занимают свое место в истории победы русского народа над наполеоновским нашествием.
100-летие спустя после окончания Первой мировой войны и начала становления Версальской системы предыстория и история этих событий требуют дальнейшего исследования. Тема книги актуальна и в связи с территориальными изменениями в Центрально-Восточной Европе (ЦВЕ) в конце ХХ века. Многие сегодняшние проблемы берут начало в геополитической трансформации региона в ходе Первой мировой войны и после ее окончания. Концептуальной новизной работы является попытка проследить возвращение имперской составляющей во внешнюю политику России.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.