Приключения сионского мудреца - [14]
Он с обидой смотрел на меня, как будто это я сделал, а не он! Просто, в отличие от Вани, он оказался плохим учеником, а главное, непослушным! Я ему советовал жаловаться на боль в животе после еды, имея в виду какой-нибудь гастрит. Стасик же понёс отсебятину и поведал старушке, как его вчера во время драки ударили в солнечное сплетение! И вот, болит живот! Хотел, дурак, героем выглядеть — «лыцарем»! «Вон отсюда, хулиган!» — возмутилась еврейская старушка. Конечно, глядя на его цветущее, красное, зверское лицо, можно было только себе представить, как он кого-то бил! Если аж у самого от этого живот заболел! Всё равно, что крокодил пожаловался бы на боль в животе, проглотив у хозяйки корову! Чаще, все же, мы все трое получали справки, и шли обычно к Ване на квартиру. У него всегда имелась холодная курица, привезенная из деревни, и самогонка «бурячиха»! У Вани, я понял, что евреям украинцы продают все же худших кур! А лучших кур едят сами украинцы! Менее вкусной была самогонка, но что не сделаешь за компанию! Как говорят украинцы: «За компанию дажэ жыд удавывся!». Тем более, вечером предстояло отправиться на танцы. Танцплощадка в Бердичеве — особое место в культуре бердичевлян! Их было две: летняя — в парке имени Т. Г. Шевченко, и зимняя — в Доме культуры, бывшем костеле, где, к гордости бердичевлян, Бальзак с полькой венчался! Они имели общую схему: около музыкантов всегда танцевали хулиганы, по бокам и ближе к выходу — женщины постарше с серьёзными намерениями, в центральной части и ближе к бокам — молодёжь из числа студентов. Каждый сверчок знал свой шесток! Хочешь получить по морде — иди вперёд по направлению к музыкантам! Хочешь найти кого-нибудь на вечер — иди в бок и к выходу! Уходили всегда не без добычи! Правда, товар не первосортный, бывший в употреблении, но после стакана самогонки — нормально. Однажды Ваня увидел свою девушку, танцующую с каким-то парнем лет 25-ти. Пришлось удовлетворить просьбу Вани, пойти по пятам за его любимой с парнем. Парень оказался дипломатом и предложил, чтобы красавица сама решила, с кем она останется! Уже у калитки её дома, за городом, — никогда не пошёл бы, зная, что так далеко придётся идти, — состоялся разговор Вани с его любимой. «Нэ люблю!» — сказала любимая. Ваня настаивал: «То ж, любыла!». Любимая отвечала: «Любыла, а зараз нэ люблю!». Ваня опять: «То ж казала, що любыш!». Ваня готов был ещё продолжать о любви, но и так было ясно, что дело проиграно, и, взяв его за руку, при ней, я пообещал ему мешок таких красавиц! Ваня обрадовался, что может хоть с видимостью достоинства уйти. Хуже было идти на танцы с Геной, а он меня всегда уговаривал — одному ему скучно идти! А танцы ему обязательно нужны для впечатлений, для будущих картин! Идти с ним было всё равно, что с красивой девушкой! С той разницей, что во втором случае все косятся на большой зад, а в первом — косились на его большой нос!
Я это замечал, возможно, больше, чем он. Вернее, он привык и делал вид, что не видит. Идти с ним означало — идти подраться! И Гена, возможно, меня с удовольствием подставлял. Однажды мы с ним даже не пошли на танцы, а просто сидели днем на скамейке, невдалеке от танцплощадки, и мирно беседовали. Вокруг, как всегда днем, на танцплощадке и в парке пусто. Мимо проходили трое — один нашего возраста, остальные лет 15-ти, 16-ти. Я сразу заметил, что они насмешливо косились на Гену и переговаривались, смеялись, совсем нагло глядя на него. Сражаться за его честь и достоинство не хотелось! Решил: если Гена не заметит, то и я сделаю вид — ничего не вижу. Но они настолько нагло смотрели и смеялись, что Гена аж покраснел как рак, надулся как индюк! И от этого стал ещё смешнее для них. Они уже смеялись, держась за животы, нарочно это демонстрируя! Моё терпение лопнуло, я встал и поманил пальцем старшего. Все трое, обрадовано, ко мне подошли! Они только этого, оказалось, и ждали, и были довольны такому подарку судьбы, как будто я предложил им выпить рюмку водки за дружбу! Меня трясло от злости, от их рож, и когда один из них спросил: «Чего надо?!» — вместо ответа я ударил старшего прямым ударом в верхнюю челюсть. Удар получился несильным, от волнения и нетерпения. Он схватился за глаз, а двое других от неожиданности «обделались»! Взяв Гену за руку, как ребёнка, я потащил его к выходу парка. Через пару метров увидел краем глаза, что они идут за нами и угрожающе сплёвывают. Удар действительно оказался мало эффективным, только смешливость отбил. Понял: «Просто так, без добавки, они не уйдут!» — а на улице не хотелось иметь с ними дело, заступников и сочувствующих у них найдётся больше, чем у меня. Не доходя метров пять до выхода из парка — решил: «Сейчас!» — резко повернулся и уже без волнения, только одна злость, пошёл навстречу желающим полноты ощущений! Уже подойдя, я спросил: «Ещё хотите?!». Старший менее охотно, чем при первом знакомстве, но почему-то ответил: «Всегда, пожалуйста!». Я охотнее, а главное, намного сильнее, чем в первый раз, ударил, как бы чистовой обработкой исправил первый брак! В удар вложил больше души, но не разнообразия, использовал первую метку как мишень! Ударил в то же самое место. Такой удар по нижней челюсти был бы эффективнее. Но «хохотун» и так уже больше ни о чём не просил, и мне стало намного легче! Мы спокойно ушли к Гене домой, его дом был напротив, в метрах пятидесяти от парка. Весь день и вечер были приятные впечатления, и мне было интересно узнать о себе много хорошего, Гена на хвалу не скупился.
Остросюжетная повесть, где комическое и драматическое, смешное и грустное рядом. По накалу страстей эта повесть — психологический триллер. Главный герой попадает в круговорот испытаний, где все присутствует: от моббинга до откровенной дискриминации, и только его жизненный опыт, профессионализм и врожденная способность распознавать людей — их враждебные намерения, часто спасают его от поражений! Нелегок путь эмигранта, даже в демократической стране! Эта книга будет интересна для тех, кто уже покинул родину, напугает тех, кто собирается ее покинуть, и очень порадует тех, кто этого делать не собирается.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.