— Поедим еще. Виктор Иваныч наверняка мороженой прихватил.
На сорок восьмом Бороздин сварил макароны с тушенкой.
Пообедали, осмотрели все вокруг, но никаких свежих следов не нашли и решили ехать дальше.
— Дальше еще одна избушка в стороне стоит, там надо обязательно посмотреть, а от нее и до Чумыша рукой подать, — усаживаясь в кабину, сказал Виктор Иванович.
Поехали к избушке по старой, уже заросшей дороге. Не доезжая метров двести, вышли из машины и осторожно пошли к домику. Окружили его со всех сторон, и по знаку Синегорова Дьячков с Михалычем, подкравшись, распахнули дверь и, вглядевшись, одновременно крикнули: «Никого!».
Избушка была попросторнее и поновее первых двух. На большом столе стояла грязная посуда, на печке кастрюля, чайники с теплой еще водой. На нарах и железной кровати лежали матрасы, подушки, одеяла. На полке хлеб, сахар, макароны.
— Трое здесь, — сказал Бороздин, — а это Барана ватник.
— На ручье они, Виктор Иваныч, — уверенно отозвался Михалыч.
Оставив Олега возле избушки в засаде, быстро пошли к ручью, Пройдя метров 150, услышали звук мотора.
— Трелевщик! — негромко сказал Михалыч, и все укрылись в кустах.
Минут через пять действительно показался трелевщик. За рычагами сидел Рифат, а рядом с ружьем в руках — Баранов.
Подождав, когда трелевщик приблизится, Синегоров с Бороздиным внезапно вынырнули из густых зарослей и, направив автоматы на беглеца, приказали остановиться и слезать. Баран быстро оглянулся и, увидев, что сзади стоят с оружием наготове Михалыч с Геной, бросил ружье на землю. Рифат заглушил мотор, и они медленно слезли со своего железного коня.
— Ну что, Баран, добегался? — спросил Михалыч.
Тот хмуро ответил, что убегать не хотел, думал через пару дней вернуться.
Синегоров с Геной отвели Рифата в сторону.
— Где Годун? Быстро отвечай. Где мыли? У кого металл? Оружие есть еще? — забросали его вопросами, не давая опомниться.
Рифат, молодой еще парень, только головой крутил, видимо, еще толком не соображая.
Опера наседали:
— В зону опять хочешь? Где Годун? Где металл? Где инструменты? Оружие?
— Да там он, на ручье, — наконец выдавил ошеломленный Рифат.
— Ружье есть?
— Есть.
— Вверх по ручью или вниз?
— Вверх.
Синегоров коротко посоветовался с Бороздиным, и они вдвоем пошли к ручью, отправив Гену и Михалыча с задержанными в избушку. Как ни осторожно они шли, Годун все-таки услышал их и увидел, и врасплох застать его не удалось.
— Далеко не уйдет, старый все-таки, — на бегу крикнул Бороздин, — слева гони его в сопку.
Действительно, далеко Годун не убежал, годы уже не те, чтоб в сопку бегать. Он остановился возле большой лиственницы и, укрывшись за ней, закричал:
— Не подходи, убью! — и повел стволом ружья.
— Бросай оружие! — в ответ крикнул Бороздин.
Но Годун продолжал орать:
— Стрелять буду, не подходи!
Не долго думая Бороздин ударил очередью из автомата по лиственнице поверх головы старого «хищника». Матвеич тут же со своей стороны отозвался очередью из своего «АКСУ». Сверху на Годуна посыпались ветки, он мгновенно бросил ружье, упал на колени и заорал дурным голосом:
— Виктор Иваныч, родной, это я, Годунов, не стреляй, миленький!
— А-а, узнал, старый дурень, — отозвался Бороздин, подходя к нему.
Матвеич тоже подошел, подобрал ружье, и они повели захлебывающегося от бурного потока слов Годуна. Он, оказывается, думал, что это бандиты, а это, слава Богу, сам «хозяин» оказался с милицией, да хорошо что узнал. Эту чепуху он нес до самой избушки, в то же время остро поглядывая на незнакомого ему Синегорова, чуя, наверное, откуда ждать беды. Но Синегоров помалкивал. В избушке Годуна тщательно обыскали, но золота тоже не нашли. Глядя на него, Синегоров видел, что тот сильно нервничает и все старается повернуть разговор на то, как он испугался, как его задержали, и выражал бурный восторг, что сам «хозяин» тут оказался, а если бы не он…
— Что было бы? — спросил Гена заинтересованно.
Годун аж подскочил;
— Да убили бы!
— А ты что, с палкой стоял? — спросил Синегоров.
— Да лучше бы убили, на хрена мне такая жизнь собачья!
— Что, и жить не хочешь? — съехидничал Гена.
— Так я и говорю: лучше бы застрелили.
— Ты лучше золото сдай, если жить не хочешь, на хрена оно тебе там?
— Там? На зоне, что ли?
— Нет, у верхних людей.
Годун за этим разговором расслабился и несколько успокоился. Но тут Гена взял его патронташ и спросил:
— Четверка-то у тебя есть?
Годун встрепенулся:
— Есть, есть, давайте я вам достану.
— А ну-ка, Гена, давай его сюда, — протянул руку Синегоров, — посмотрим, какая у него дробь.
Он взял патронташ и стал доставать патроны из гнезд. Взвешивал их на ладони и складывал на столе. Достав все патроны, глянул на Годуна и вынул свой нож. Годун сник и не отрывал взгляда от патронов. Золото оказалось в четвертом распотрошенном патроне.
— Ну и дурак же ты, Годун, жадность тебя сгубила, — закончив с патронами, сказал Синегоров.
— Эх, растерялся я, однако, — ответил Годун.
Гена недоуменно посмотрел на них. Синегоров объяснил;
— Он его выстрелить должен был, и всё: нет металла — нет дела. Старые «хищники» так делают, да, Годун?
Годун только головой кивнул.
