Приключения сестры милосердия - [9]

Чувствуя приятную тяжесть в уставших мышцах, я пешком протопала два квартала от тренажерного зала до своего дома. Во дворе на скамейке под фонарем сидели какие-то девицы и лихо пили водку из пластмассовых стаканчиков, запивая ее пивом из большой пластиковой полторашки, видимо пиво служило в данном случае закуской. «Мама дорогая!» — про себя подумала я.

После отъезда моих родителей за границу свое вынужденное одиночество я делю с моим другом — котом Касьяном, самым вредным и пакостливым представителем кошачьей породы.

Это отдельная история развенчивания моих идеалов приключилась со мной, когда у меня пропал очередной кот обычной породы.

По совету кого-то из друзей (эх, вспомнить бы, кого!) я пошла на ежегодную кошачью выставку. По иронии судьбы выставка расположилась в стенах бывшего дворянского собрания нашего города.

Пахло кошками даже на входе в солидное здание, украшенное лепниной в стиле ампир, так, что даже вахтерша, уже привыкшая за годы свободного бизнеса к восковым фигурам и рептилиям, выглядела обескураженной.

Такого количества кошек и котов я не видела даже в страшном сне. Воздух звенел от разноголосого «мяу». Выбор нового друга был явно затруднительным из-за количества претендентов, у меня почти сразу начало рябить в глазах.

Первым мне приглянулся толстенный рыжий котенок с приятной мордочкой (не люблю британцев, они похожи на бульдога), но выяснилось, что это кошечка, и я отошла. Топить котят я не смогу, и что же станет с моей квартирой года через два?

Потом я увидела голого сфинкса. Замшевый бежево-серый кот с прожилками сосудов под кожей казался умирающим от последней стадии лучевой болезни. Мне сразу захотелось взять на его руки, закутать, защитить от холода. Но хозяйка кота, видимо, была на выставке не в первый раз, поэтому, увидев умиление на моем лице, сказала, как отрезала: Две тысячи долларов! — Я ойкнула и ретировалась.

Уже потеряв всякую надежду найти здесь что-то подходящее, пробираясь к выходу мимо последнего ряда проволочных клеток, в которых сидели противно орущие животные, я вдруг заметила котенка, который выглядел как помесь египетской кошки и голубого ангела.

— Как называется эта порода? — спросила я у хозяйки, стоявшей рядом.

— Русский голубой.

— А как его зовут?

— Касьян.

— Мальчик?

— Мальчик, последний остался. Новая порода в городе, вон британцев сколько, а мы одни, — вдруг разоткровенничалась хозяйка. — Берите, не пожалеете, я уступлю.

Сторговавшись на двухстах долларах, мы ударили по рукам. Радостная хозяйка снабдила меня паспортом с родословной, и распечаткой на принтере по уходу за котиком. Уход, судя по распечатке, был несложным, котик мог употреблять в пищу даже простые макароны. Когда я уже уходила, закутав котика в яркий шарфик, присланный мне родителями из Африки, он вдруг заорал во весь голос, то ли приветствуя это событие, то ли прощаясь с хозяйкой. Голос у ангела явно подкачал — был низким и противным. Но заводчица объяснила мне, что это — особенность породы, а так во всех других отношениях он ангел и есть…  «Ангел», поселившись в моей квартире, быстро развенчал хорошее впечатление о себе: на руках не сидел, царапался, неблагозвучно орал по ночам, метил по углам комнаты. Апогеем вредности стала его «роспись» на моей сумке для спортивного зала, которая воняла так сильно, что мой тренер заметил, что у меня новые духи с необычным запахом.

Жрать «ангел» ничего не хотел, кроме дорогих кошачьих консервов. Когда он после дежурства в третий раз за ночь разбудил меня, требуя дорогой еды, я спросонья озверела, взяла мерзкого кота за шкирку и начала пальцем запихивать ему в пасть случайно имевшуюся в моем холодильнике творожную запеканку. К моему оправданию нужно сказать, что все это я проделывала в полусонном состоянии. Внезапно я наткнулась глазами на его взгляд, и моментально проснулась. Больше я его так не мучила, и научилась считаться с его маленькими капризами. Впоследствии мы все-таки нашли общий язык с Касьяном, и мне в его присутствии было не так одиноко.

На следующее утро, подходя к больнице, я отчетливо поняла, что цепь странных событий в нашей больнице не была случайной. В больничной ограде торчал грузовик. Красные брызги, похожие на кровь покрывали растрескавшийся от времени асфальт.

Во дворе у приемного покоя стоял милицейский УАЗик, бестолково толпилось несколько человек в милицейской форме. Меня никто не останавливал, в состоянии, близком к шоку я вошла в приемный.

Медсестра Зина, работавшая сегодня в приемном, схватила меня за локоть и утащила в санитарную комнату — место в приемном покое, где больных мыли, переодевали, и, простите, делали клизмы.

Фаина, точнее сказать, Фаина Аркадьевна, особа глубоко пенсионного возраста, внешне была бы копией медсестры-садистки из фильма «Полет над гнездом кукушки», если бы не возраст и ярко-оранжевый цвет волос (редкий цвет волос был, достигнут систематическим применением вареной шелухи от лука).

— Ты уже знаешь?! — шипящим шепотом спросила она, — Это кошмар какой-то!

— ???

— Софью из морга сбило машиной, насмерть. Она на работу шла. Мозги по асфальту, сама переломана. Машина вон стоит, а водитель исчез.