Приключения сестры милосердия - [14]

Постояв рядом с кроватью, братья молча переглянулись, и тихо вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь. Надо было ехать работать.

Глава 2

Следующим утром я проснулась бодрая и отдохнувшая. Сегодня была среда, всего ничего до конца недели. В среду в отделении работы, как правило, было немного. Дежурить больница будет только в четверг и в субботу, а сегодня врачи выписывают больных, чтобы подготовить отделение к дежурному дню.

Касьян был со мной как-то нетипично нежен: мурлыкал, терся о ноги, не орал, по обыкновению требуя еду. «Не заболел ли?» — такое необычное поведение кота могло говорить о каких-то важных событиях в его кошачьей жизни. На улице моросил мелкий дождь, зонтик я забыла, поэтому, решив не возвращаться, потрусила к остановке. Мутное стекло маршрутки было заляпано изнутри и снаружи. Господи, какая тоска у нас здесь, подумала я. В это серое утро предложение моих родителей плюнуть на мою копеечную работу, сдать квартиру и уехать к ним в Африку уже не казалось таким абсурдным.

В больнице было сонное царство. Мелкий дождик и туман за окном расслаблял как хороший транквилизатор. Хотелось запереть дверь процедурки, лечь на кушетку и, укрывшись белой стираной простыней проспать до обеда.

Я открыла форточку нараспашку и стала протирать столик для инъекций, когда в процедурный кабинет ко мне зашел Ашот Андреевич. Он явно был не в духе, и я приготовилась получить выговор.

Но я ошиблась. Ашот несколько минут постоял, молча на пороге процедурного кабинета, как будто наблюдая за мной, потом вкрадчиво сказал:

— Олеся, я к Вам с просьбой…

Ну и ну, подумала я, какой вежливый сегодня, не к добру.

— Да, конечно, Ашот Андреевич. Что надо сделать?

— Я сегодня своего знакомого положил в седьмую палату. Подойди к нему, пожалуйста, поставь капельницу.

— Конечно, я и так бы поставила. Вы в листке написали? — имелся в виду лист назначений.

— Написал. Просто, тут дело такое. Соболев, новый пациент, — директор машиностроительного завода. Он в больницах сроду не лежал, все больше в Карловы Вары и в Ниццу ездил лечился.

— И каким же ветром занесло такого важного дяденьку в нашу богадельню? — ехидно прищурилась я. — Или деньги кончились?

— Да нет, деньги не кончились — Ашот всегда где-то находил себе богатеньких Буратино, оперировал их блестяще, а потом обдирал как липку. — У него обстоятельства семейные.

Я, молча, слушала, чтобы не показать собственного любопытства.

— В общем, я его семью хорошо знаю, жена двое детей взрослых. А тут он с девицей со своего завода связался, видимо, в одной из командировок скучно стало, в общем, снесло крышу начисто ему, из семьи не уходит, а гуляет в открытую.

— Я-то тут причем? — не выдержала я подробного рассказа об амурных похождениях совершенно неизвестного мне директора.

— У него онкология. Похоже на рак желудка. Я его планирую перевести через недельку в Центральную больницу на операцию, после того как анализ гистологии с фиброгастроскопии придет. А пока он здесь полежит, мы ему покапаем. Только я боюсь, что мадам его с завода таскаться сюда будет постоянно к нему, а она, извините, уже с пузом. А я не хочу, чтобы Люда, жена его, все узнала, или они встретились здесь.

— Так мне что, сидеть там постоянно?

— Да нет, ты не сиди, просто посматривай. Если что, мне звони на мобилу. Договорились? А с меня шампусик.

Я кивнула. Ашот Андреевич повернулся и вышел из кабинета. Даже со спины было видно, как он огорчен. Ничего себе история. Только хотел человек новую жизнь с новой женой начать, а вот оно, и добегался…

Посмотрев листок назначений господина Соболева (фамилия-то какая, прям купец!), я заправила капельницу и пошла в седьмую палату.

На кровати в палате «повышенной комфортности» лежал мужчина средних лет, лысеющий, с хорошим открытым лицом. Правда, выражение лица здорово портила гримаса брезгливости, видимо, при виде наших «хором», которые смотрелись довольно убого, по сравнению с курортом в Ницце.

Конечно, «повышенная комфортность» у нас в больнице — это не клиника Мейо, где больные питаются на «шведском столе» и плавают в бассейне, а просто одиночная палата со стареньким холодильником и отдельным санузлом.

— Здравствуйте, капельницу поставим? — мой вопрос звучал чисто формально, ну не откажется же он, в самом деле?

Директор не успел мне ответить, как дверь распахнулась настежь, и в палату ворвалась энергичная особа лет двадцати пяти, видимо, это и была его любовница, потому что ее худенькую невзрачную фигурку уже закрывал уродливый балахон. При виде девицы Соболев занервничал, попытался встать, но скривился от боли и откинулся на подушку.

— Выйдите из палаты, девушка! — пришла я ему на выручку. — Вы что не видите, я капельницу ставлю, вам тут нельзя находится, подождите в коридоре.

С таким же успехом я могла разговаривать с подоконником. Промчавшись мимо меня, и чуть не опрокинув капельницу, нахалка села на край кровати, вытащила из сумочки носовой платочек с гламурной вышивкой, и стала вытирать вспотевшему директору лоб.

«Надо звать Ашота, а то затопчет…» — задвинув капельницу в угол, я побежала в ординаторскую.

Ашот Андреевич, к счастью, еще не ушел в операционную, решительно вошел в палату, и через минуту вывел оттуда наглую девицу, и увел ее в ординаторскую, видимо, для промывки мозгов.