Приключения рождественского пудинга - [58]

С этими словами она отошла.

Пуаро приступил к своему филе камбалы. В глазах у него плясали зеленые огоньки.

– Удивительно, – сказал он себе под нос, – как иногда умнейшие люди ошибаются в деталях. Боннингтону было бы интересно.

Но время для неторопливой беседы с приятелем еще не настало.

Вооруженный рекомендацией от достаточно влиятельного лица, Пуаро легко встретился с местным коронером[72].

– Любопытная фигура, этот недавно умерший Гаскойн, – заметил тот. – Одинокий эксцентричный старик. Однако смерть его привлекла очень много внимания. – Говоря это, он с любопытством посмотрел на своего посетителя.

– Есть некоторые обстоятельства, связанные с ней, месье, – Пуаро тщательно подбирал слова, – которые указывают на желательность расследования.

– Ну и чем же я могу быть вам полезен?

– Как я понимаю, от вас зависит, уничтожаются ли документы, предъявленные суду, или же сохраняются. В кармане халата Генри Гаскойна было найдено некое письмо, не так ли?

– Так.

– Письмо от его племянника, доктора Джорджа Лорримера?

– Абсолютно правильно. Письмо было представлено во время дознания, дабы помочь точнее установить время смерти.

– Которое совпало с данными медицинского обследования?

– Именно.

– А можно взглянуть на это письмо?

Затаив дыхание, Пуаро с нетерпением ждал ответа.

Услышав, что письмо еще не уничтожено, детектив с облегчением выдохнул. Когда же письмо принесли, он очень внимательно изучил его. Оно было написано вечным пером слегка зауженными буквами. Вот что в нем говорилось:

Дорогой дядя Генри,

с сожалением сообщаю, что мне ничего не удалось сделать с дядей Энтони. Твой возможный визит не вызвал у него энтузиазма, и он никак не ответил на твое предложение забыть о старом. Конечно, он очень болен и у него не совсем ясное сознание. Предполагаю, что конец совсем не за горами. Кажется, он вообще с трудом вспомнил, кто ты такой.

Мне жаль, что я подвел тебя, но, поверь, я сделал все, что в моих силах.

Твой любящий племянник,

Джордж Лорример

Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на почтовый штемпель: 4:30 вечера, 3 ноября.

– Просто удивительно, в каком все идеальном порядке, – пробормотал он себе под нос.

Следующим местом, куда направился Пуаро, был Кингстон-Хилл. Здесь, преодолев с помощью упорства и своего добродушия некоторые препятствия, он смог переговорить с Эмилией Хилл, поварихой и домоправительницей усопшего Энтони Гаскойна.

В начале миссис Хилл была скованна и насторожена, но очаровательное добродушие этого странного вида иностранца могло бы растопить и камень. Миссис Эмилия Хилл заговорила. Как и множество женщин до нее, она вдруг поняла, что изливает перед этим на удивление симпатичным слушателем все свои проблемы. Четырнадцать лет она стояла во главе домашнего хозяйства мистера Гаскойна – работка не из легких! Совсем не из легких! Многие женщины не выдержали бы напряжения, с которым ей приходилось жить. Любой согласится, что старый джентльмен был очень эксцентричным человеком. И с большим трепетом относился к своим деньгам – это у него было какое-то помешательство, – при том, что он был очень богатым джентльменом. Но миссис Хилл служила ему верой и правдой, приспособилась к нему, так что справедливо ожидала хоть какой-то благодарности. Но – не получила ничего! Осталось только старое завещание, в котором он оставлял все деньги своей жене, а в случае если она умрет раньше его, то своему брату, Генри. Завещание, написанное много лет назад. Все это совершенно нечестно!

Постепенно Эркюль Пуаро стал отвлекать женщину от ее главной темы – темы неудовлетворенного корыстолюбия. Конечно, все это до боли несправедливо. И миссис Хилл ни в коем случае нельзя упрекать за то, что она потрясена и обижена. Всем известно, что мистер Гаскойн был человеком прижимистым во всем, что касалось денег. Говорили даже, что умерший отказался помочь своему единственному брату. Наверняка миссис Хилл все это известно.

– Так доктор Лорример приезжал к нему именно по этому поводу? – уточнила миссис Хилл. – Я знала, что это как-то касается его брата, но полагала, что его брат просто хочет помириться. Они же поссорились много лет назад.

– Как я понимаю, – заметил Пуаро, – мистер Гаскойн категорически отказался.

– Правильно понимаете, – ответила миссис Хилл, утвердительно кивнув. – «Генри, – спросил он тогда довольно слабым голосом. – А что Генри? Не видел его много лет и не хочу видеть. Вздорный парень этот Генри».

После этого беседа вновь перешла на личные обиды миссис Хилл и на то, как бесчувственно обошелся с ней стряпчий мистера Гаскойна.

Пуаро с трудом удалось откланяться, не показавшись при этом невоспитанным.

И вот, сразу после обеда он появился в Элмкресте, резиденции доктора Джорджа Лорримера, расположенной на Дорсет-роуд в Уимблдоне.

Доктор оказался дома. Эркюля Пуаро провели в приемную, куда к нему вышел доктор Джордж Лорример, очевидно, только что вставший из-за стола.

– Я не пациент, доктор, – начал сыщик, – и мое появление здесь можно рассматривать как некую наглость, но я человек старой закалки и верю в простые и прямые действия. И меня мало интересуют адвокаты с их извилистыми обходными подходами.