Приключения первого бессмертного человека на Земле - [5]

Со мной он был ласков, но не многословен. И то сказать, я ведь только–только начинал, помимо английского, учить итальянский язык. По учебнику или вечерами вместе с отцом.

— Чао, рагаццо! – приветствовал меня Микеле, целуя в плечо, так как боялся заразить какой‑нибудь инфекцией.

Я уже знал, что «рагаццо» – мальчик, а «рагацца» – девочка.

Никаких девочек вокруг не было. О существовании этих потрясающих созданий я знал скорее из книг. Когда летели в Италию, украдкой всё посматривал через проход на юную девушку с двумя косичками, сидящую возле бабушки.

…Как‑то вечером после того, как Микеле привёз и установил вместе с отцом на верхней площадке Западной башни цейсовский телескоп, который наверняка стоил кучу денег, я спросил отца:

— Зачем нам телескоп? Откуда такие богатства? Ведь там, в Москве, ты едва наскрёб на дорогу. И этот кастелло…

Когда Микеле уехал, отец дождался, пока я кончу мыть посуду после ужина, усадил напротив себя за стол и всё рассказал, как совсем взрослому:

— Микеле – единственный, кто полностью посвящён.

Даже Ольга Николаевна не знает всего, что знает Микеле. При всех трудностях я не хотел уезжать из России. Но когда положение обострилось вплоть до того, что тебя могли выкрасть, я вынужден был дать ему сигнал… Видишь ли, городок гордится Микеле. Короче говоря, местный муниципалитет отдал этот самый замок древних крестоносцев ему в аренду. За символическую плату – один евро. С обязательством ничего не перестраивать, не портить, хранить всё в первозданном виде. Разрешили только провести электричество, отопление в несколько комнат, установить газовую плиту на кухне, провести водопровод, обустроить ванную.

Всё было заботливо приготовлено к нашему приезду. Микеле с женой бездетны. На его банковском счете шесть миллионов. Так вот, половину этой суммы он перевёл на моё имя. Вот откуда лаборатория, телескоп и всё прочее. Как сказала бы Ольга Николаевна, ангела–хранителя Бог послал! На днях я оставил в банке заверенный нотариусом документ, согласно которому в случае моей смерти ты наследуешь капитал со всеми процентами.

— Папа, не умирай, — выдохнул я.

Раньше как‑то в голову не приходило, что и его вслед за мамой когда‑нибудь заберёт смерть.

4

По–итальянски весна называется примавера. В буквальном переводе — первая правда, что ли?

Окно моей огромной комнаты выходило на восток. По утрам тёплое солнце ярко освещало как раз то место, где я заставлял себя заниматься по русским учебникам. Остальная часть комнаты оставалась в глубокой тени.

«Первая правда» заключалась в том, что меня сильней и сильней манило море. Оно было всё так же недоступно. А если говорить начистоту, вторая правда была в том, что я никак не мог забыть ту девочку в самолёте. Две её косички, голую шейку с завитушками волос…

Стиснув зубы, пытался сражаться с проклятыми иксами и игреками, проклятыми катетами и гипотенузами, зубрил химические формулы, даты разных событий истории. Ничего не лезло в мою вихрастую голову.

Я всё ждал, когда же наступит 19 мая – день моего рождения. Отец обещал, что в этот день мы покинем пределы кастелло, наконец, выйдем на берег и, если не будет шторма, даже совершим прогулку по морю.

С утра до вечера он был занят в лаборатории, контролировал меня только по вечерам: просматривал тетради с задачами, задавал вопросы по пройденному материалу. Даже за обедом мы редко встречались.

Кроме какой‑то основной проблемы он был поглощён изготовлением другого браслета. Ведь отец не химик. А нужно было создать браслет такой прочности, чтобы тот ни при каких условиях не мог разбиться.

Зеленоватый, полупрозрачный браслет на моей левой руке был хрупок, и кошмаром всей моей жизни было вечно беречься, бояться обо что‑нибудь удариться, упасть. Вот почему всюду, где я жил, полы застилались толстыми поролоновыми матами, коврами.

Чем дольше шло время, чем ближе было 19 число, тем невыносимей становилось сидеть за учебниками.

Через каменный коридор я выходил мимо «рыцаря» на крытую галлерею к лестнице. Оказалось, широкие, необычно низкие ступени предназначались для того, чтобы кони с рыцарями могли подниматься прямо наверх, в сводчатые залы замка. Так объяснил Микеле.

Я спускался к внутренней площади кастелло, раз за разом обходил её всю. Дёргал наружные двери каких‑то помещений замка. Они были замурованы.

Однажды, оглянувшись наверх – не видит ли с башни отец? – спустился по каменной лестнице в подземелье под площадью и обнаружил там небольшую старинную пушку. Дальше за ней было совершенно темно. И я решил всё постепенно исследовать, как только раздобуду фонарик.

Здорово после мрака подземелья выходить на ослепительное солнце в парк на склоне холма, осторожно спускаться мимо цветущих кустов и деревьев к тропинке, ведущей вдоль сквозной ограды.

Иногда видно было, как по улицам ходят люди, проезжают автомашины. А я зверем в зоопарке, всё бродил по тропинке, обнимавшей подножье холма, на котором высился кастелло. Иногда в небо над замком залетали чайки. Как же я завидовал их свободе! Оттуда, с высоты, им было видно море. Я же, как какой‑нибудь крот, должен был всё время смотреть вниз, под ноги, чтобы не споткнуться о выступивший из земли древесный корень или о камень.