На днях, поздно вечером, меня разбудила жена:
— Скорей иди сюда, к компьютеру. Посмотри, какое послание пришло тебе по электронной почте. Читай! Ничего более удивительного я в жизни не встречала.
— Откуда?
— Из Испании. К нему приложен довольно большой текст, целое сочинение.
…На экране возникли строчки:
«У меня осталась одна надежда – на вас. Полтора года назад исчез мой отец. Самый великий учёный на Земле. Я знаю, что он жив. До того, как исчезнуть, он оставил письмо, хоть я и не могу его переслать, вы поймёте в чём дело, когда прочтёте то, что я написал. Поймёте, почему я не могу обратиться ни в полицию, ни в Интерпол.
У отца были ваши книги. Он с большим интересом относился к тому, о чём вы пишете. Поэтому я и решил открыться вам, как только отыскал ваш сайт в Интернете. Если вы смогли найти захоронение до нашей эры, пропавшую экспедицию в полярном Урале, то, может быть, сумеете найти моего отца. Я знаю, вам для этого была бы нужна его фотография. Но мы и в России, и в Италии жили скрытно, берегли нашу тайну. Фотографировались только для загранпаспорта. Так получилось, что у меня не осталось ни одного его фото.
Я очень виноват перед ним. И перед всеми вами. Мне уже 17 лет. Я тоже вынужден скрываться. Почему – поймёте из подробного рассказа о том, что со мной и отцом приключилось. Может быть, это поможет вам его найти.
Артур.»
Следующим утром я принялся читать распечатанную на принтере рукопись.
Проснувшись, я не сразу понял, где нахожусь. Ни грохота подмосковных электричек, ни лая поселковых собак, ни крика петухов… Высокий каменный потолок, освещённый пробившимися сквозь шторы солнечными лучами, шкафы с полчищами книг, огромный глобус Земли на большом столе красного дерева.
Я обводил глазами непривычно большую комнату, целый зал, пока не наткнулся взглядом на единственный знакомый предмет. Это был оправленный застеклённой рамкой лик Христа с туринской плащаницы. Отец успел повесить его над письменным столом, очевидно, предназначенном для моих учебных занятий. Рядом, у кресла стоял нераспакованный чемодан.
И я всё вспомнил. Откинул одеяло, спрыгнул с широкого ложа на пол. Ноги мои утонули в мягком пушистом ковре.
Я подбежал к окну, отдёрнул штору. На нём не было железной решётки, как у нас дома на зимней даче Ольги Николаевны.
Место, где я находился, очевидно, стояло на холме. Вдалеке, за вершинами пальм и яркой зеленью каких‑то других деревьев была видна охваченная объятьями двух белых волнорезов морская гавань с разноцветными пятнышками стоящих на якоре яхт и моторных лодок.
Открыв ржавые шпингалеты, я распахнул обе створки окна. Услышал доносящийся из парка птичий щебет и почувствовал, как в меня вливается ни с чем не сравнимый воздух. Пахнущий морем и солнцем.
Я, сколько мог, высунулся из окна, увидел, что вниз круто уходит поросший травой откос. У его подножья росли кусты роз, кактусы–опунции.
Это была воля! Воля, какой не знал я ни одной минуты своей жизни.
Пальцы перепачкались ржавчиной от шпингалетов. Какой‑то противной, жидкой ржавчиной. Нужно было её смыть, да и вообще принять душ. Но только я вышел в поисках ванной из залы в полутьму то ли коридора, то ли какого‑то каменного перехода, как увидел в нише неподвижную фигуру.
Я замер. Фигура тоже не шевелилась.
Куда делся отец? Как назло, вокруг не было слышно ни звука. Да я бы и не смог крикнуть, позвать. Так испугался.
Постепенно глаза привыкли к полутьме, и я различил, что это рыцарь. Вернее, рыцарские доспехи, укреплённые на оленьих рогах стоячей вешалки.
Осторожно подошёл поближе.
…Шлем с забралом, кольчуга, латы, стальные нарукавники и перчатки…
Ванная комната нашлась сразу за поворотом коридора. Её пол был устлан мягкими поролоновыми матами, чтобы я не поскользнулся. Мыло, шампунь, два чистых полотенца, чистая одежда для меня – всё это было заранее приготовлено.
Я принял душ, оделся. Потом подошёл к умывальнику вычистить зубы. Из глубины укреплённого над ним зеркала глядело моё отражение. Мне тогда было 15 лет, но лицо казалось по–взрослому суровым. Вихрастые, давно не стриженые волосы нависали над синими глазами, посреди носа виднелась ямка – след ветрянки, которую я к ужасу отца прихватил в детстве, играя с поселковыми мальчишками близ нашей дачи. (Помню, они ловили лягушонка, запихивали его в пустой спичечный коробок и закладывали живьём в глубину муравейника. Через несколько дней от несчастного оставался скелетик…) С тех пор отец навсегда запретил мне играть с детьми.
Нужно было найти отца. Покинув ванную комнату, я не знал, куда идти. Меня продолжала окружать глубокая тишина.
В растерянности двинулся дальше по каменному коридору, пока за одним из очередных изгибов не забрезжил солнечный свет. Я оказался в крытой сверху длинной галерее, откуда увидел внизу нечто вроде пустынной площади, выложенной каменными плитами. Единственное деревце росло посреди неё рядом с возвышавшимся над плитами круглым сооруженьицем, закрытом крышкой.
Вокруг не было видно ни души. Широкий каменный спуск со странно низенькими ступенями вывел меня вниз.
