Приключения Оги Марча - [225]

— О какой сути вы говорите, мистер Минтушьян?

И он охотно ответил:

— Наши тайны. Общество вынуждает нас хранить некоторые из них. Идее человеческого братства мы платим дань, раскрывая свои тайны на исповеди. Но совсем отменить их невозможно. Это значило бы лишить человека его сути, которая откроется лишь на Страшном суде. Так, святой Блэз, убитый чесалкой для шерсти, стал покровителем чесальщиков.

Бесконечны хитросплетения лжи, — продолжал он. — Притворство, водевиль с переодеванием, маски, многоликость, боль от поисков истины. Замечал ли ты, как меняются твои чувства при попытке их высказать? Кто-то, обращаясь к тебе, произносит: «А». Твой ответ: «Б». Но ответить «Б» ты не можешь и преобразуешь его, пропуская через себя, через свои душевные извивы — от «ВГ» к «АГ» с усилением в четыреста вольт, фильтруешь свой ответ. И вместо «Б» на выходе получается «Г». Чем дольше период трансформации, тем подозрительнее становится полученный результат. И не забудь, что я большой поклонник лучших из нас. Я восхищаюсь человеческим гением и преклоняюсь перед ним. Но изрядная доля этого гения тратится на ложь и попытки выдать себя за кого - то другого. Мы восхищаемся ловкостью Улисса, переодевшегося в странника, чтобы осуществить свою месть. Ну а если бы он забыл о мести, забыл, зачем цеплял на себя личину, и оставался бы в ней день за днем? Разве не так поступают многие из нас, малодушных, утратив цель, ради которой притворяются? В результате теряется истина и зарастают пути к ней.

Ты сам путаешься в собственной лжи, и уже не способен вернуться к простоте и ясности, и даже не знаешь, где она и какой была изначально, в чем заключалась исходная цель. И как драгоценны и редкостны бывают простая мысль и чистота восприятия! Я преклоняюсь даже перед минутной искренностью, кланяюсь ей до земли. Вот почему я так ценю твою влюбленность, прочность твоего чувства, вызывающего и у меня желание любить.

Благослови Господь Минтушьяна! Какой хороший человек! Он проявил участие, и я платил ему любовью за любовь.

— Вы, наверно, поймете меня, мистер Минтушьян, и с сочувствием встретите признание, что я всегда пытался быть самим собой. Но это вещь опасная. Ибо вдруг от природы я не так уж хорош? — Говоря это, я едва сдерживал слезы. — Но, думаю, пусть будет как будет. Не стану насиловать судьбу, заставляя ее творить какого-то нового Оги Марча, лучшего, чем он есть на самом деле, и пытаться менять жизнь и строить из нее некий рай я тоже не стану.

— Верно говоришь. Надо использовать то, что есть. Но пребывать в бездействии тоже нельзя. Я понимаю двусторонность задачи: сделав шаг, ты можешь проиграть, сидя на месте — сгинешь заживо. Но терять-то что? Изобрести нечто лучшее, чем созданное Природой или Богом, ты вряд ли сможешь, но, двигаясь, не утеряешь своего дара и способности к развитию. Так уж мы устроены.

— Правильно, — согласился я. — И я очень благодарен вам за то, что вы мне открыли.

Разговор наш происходил на пятьдесят восьмом этаже небоскреба в центре Манхэттена за раздвижными стеклянными дверями. Никакая разнеженность и пресыщенность не изгладит этого из моей памяти.

— Лучше уж умереть таким, каков ты есть, чем жить чужой жизнью, — сказал он.

После чего погрузился в задумчивость и некоторое время сосредоточенно молчал, словно подсчитывая капли, роняемые кем-то невидимым. И что это были за капли — скрытого смысла или горечи? Кто знает? _

— Наверно, и тебе интересно, что заботит меня последние несколько месяцев. — Горечь. Теперь ошибиться невозможно. Большие глаза его погрустнели в тяжком раздумье. — О браслете я заговорил потому, что и сам постоянно думаю о кольце с бриллиантом, которое миссис Каттнер, Агнес, потеряла пару месяцев назад. Сказала, что ее ограбили в Центральном парке, когда она вечером выгуливала собаку. Конечно, такое бывает — людей грабят, и грабят нередко.

— Но зачем надевать кольцо с бриллиантом на прогулку с собакой?

— Она объяснила это тем, что собиралась на свидание со мной. На шее у нее остались следы чьих-то пальцев. Неплохое доказательство, верно? И обнаружили ее на дорожке недалеко от детской площадки. Копы доставили ее домой. Вполне убедительно, не так ли?

— Звучит весьма…

— Она получила страховку в пять тысяч долларов. И, строго между нами, я не сомневаюсь, что инсценировала все это сама.

— Как такое возможно?

— Для нее — возможно.

Видение венской красотки, душащей себя на дорожке в темном парке, меня ошарашило.

— Почему вы в этом уверены?

— Кольцо находится у одной из ее приятельниц.

— Но зачем ей понадобились деньги?

— В том-то все и дело. Я полностью ее обеспечиваю. Посылаю чеки ее мужу на Кубу. Спрашивается, для чего ей понадобилось еще и это мошенничество?

— Может, это деньги на какие-нибудь налоги. Вы предусматриваете все ее траты?

— Во всем, что касается собственности, она очень аккуратна. И это моя последняя надежда. Предусматриваю ли я ее траты? Конечно. Я подарил ей дом на Манхэттене. Но что, если дело не в этом? Понимаешь, чем тут пахнет! У нее есть тайны от меня, она ведет двойную жизнь!

— Объяснение может оказаться самым прозаическим и заурядным — какой-нибудь родственник, случившаяся с ним неприятность, о которой она не хочет вам говорить. Или же ей надоело брать у вас деньги и захотелось заработать самой.