Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2 - [170]

— Я вернусь через час, — ответил он с страшною усмешкой.

Он медленно вышел и запер за собою дверь. Несчастные женщины залились слезами и плакали навзрыд.

ГЛАВА XXX Здесь вольные стрелки торжествуют окончательно

Полковник фон Экенфельс не только был дворянин, графского рода, но еще офицер в высших чинах и пруссак старых провинций Бранденбургского маркграфства: три причины, чтобы он был высокомерен и горд свыше всякой логической оценки. Если мы прибавим к этому, что пруссаки и саксонцы от души ненавидят и презирают друг друга, а потому очень плохо ладят, когда потребности войны случайно сводят их, читатель поймет, с каким удовольствием он получил через Штанбоу приглашение явиться к генералу Дролингу.

Мы не преувеличиваем, утверждая, что одна весть о прибытии в деревню генерала уже привела его в дурное расположение духа, но, получив приглашение явиться к нему, он буквально рассвирепел.

Приглашение было просто облеченное в вежливую форму приказание, от которого уклониться он не мог — для дисциплины в прусских войсках не существует различия рангов, она одинакова для солдат и для офицеров, для последних даже тяжелее, потому что бичует их гордость, тогда как солдат, в сущности, животное, страдает только наружно, от кожи, немилосердно отколачиваемой палками, и то он не приписывает этому важности — раны скоро заживают, долголетняя привычка порождает равнодушие.

Полковник фон Экенфельс, ругаясь и посылая генерала к черту, однако собирался исполнить его приказание.

Напялив свой богатый мундир, он в полной парадной форме вышел из дома, где жил, и в сопровождении двух офицеров, служивших ему на то время адъютантами, так как он был тут главный начальник, направился самым величественным шагом к гостинице, с твердой решимостью в душе дать понять, разумеется, с надлежащей почтительностью, саксонскому генералу, что офицеры его прусского величества не привыкли к такому бесцеремонному обхождению со стороны хотя бы и генералов, но под непосредственным начальством которых не находятся.

Вокруг генерала тщательно содержался караул.

У входа в гостиницу на лошади, точно конная статуя, стоял неподвижно саксонский гвардеец.

Большая зала гостиницы превращена была в некоторое подобие караульни, саксонские солдаты сидели у столов, пили и ели, старый унтер-офицер с угрюмым лицом прохаживался взад и вперед между своими подчиненными, на которых бросал мрачные взгляды, не переставая, однако, курить огромную трубку, всегда находившуюся при нем.

Полковник с своими адъютантами вошел в гостиницу. Унтер-офицер остановился, сказал слово солдатам, которые тотчас вскочили, вытянулись и отдали полковнику честь с подобающим церемониалом.

— Генерал Дролинг где? — спросил полковник у трактирщика, который подбежал к нему, сняв шапку.

— Его превосходительство изволят завтракать, — почтительно ответил хозяин, — совсем уже кончают.

— Хорошо, доложите генералу, что полковник фон Экенфельс спрашивает, угодно ли ему будет принять его.

— Сию секунду, господин полковник, — ответил трактирщик.

И, отдав честь, он бегом помчался вон из залы.

— Господа, — обратился полковник к адъютантам, — вы подождете меня. Не здесь, — прибавил он, бросив презрительный взгляд на солдат, которые все стояли вытянувшись в струнку, неподвижные и держа руки под козырек, — но в отдельной комнате, где вы будете одни.

Трактирщик вернулся.

— Его превосходительство просит ваше высокоблагородие пожаловать наверх, — сказал он.

— Показывай дорогу.

И, махнув двум офицерам на прощание рукой с видом покровительственным, он вышел из залы вслед за трактирщиком.

Как только удалился их начальник, офицеры отворили дверь боковой комнаты и расположились в ней с комфортом.

По знаку унтер-офицера саксонские солдаты сели опять к столам и продолжали есть, тогда, как он взялся за трубку и по-прежнему стал расхаживать взад и вперед.

Полковник был встречен генералом с чисто военной простотою.

Дролинг сидел за столом против своего молчаливого товарища, на столике, нарочно поставленном под рукою, было множество пустых блюд и грязных тарелок и, кроме того, штук десять пустых бутылок да столько же нераскупоренных, между которыми четыре бутылки шампанского занимали самое видное место.

Генерал и его сотрапезник были красны как раки: они усердно оказали честь заказанному ими плотному завтраку.

— Садитесь, полковник, — сказал генерал, дружески протягивая ему через стол руку, — я истинно рад вас видеть. Дер тейфель! Я не приглашаю вас завтракать, потому что, как видите, мы уже принялись за десерт.

— Очень благодарен, ваше превосходительство, я также завтракал, — ответил полковник, садясь.

— Тем лучше, тысяча чертей французов! Но если есть не хотите, выпить вы должны, клянусь бородою дьявола! Ну, ты, — обратился он к трактирщику, — подавай господину полковнику стакан, проклятая свиная кожа! Да раскупорь бутылку шампанского, торопись смотри, или я переломаю тебе все кости, баранья ты голова!

Трактирщик поспешил исполнить приказание. Стаканы были наполнены и осушены.

— Превосходное вино, — заметил генерал, облизываясь с наслаждением, — превосходное вино, однако ниже достоинством наших добрых рейнских вин.