Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2 - [171]

Полковник Врангель отозвался каким-то фырканьем или ржанием, где ни одного отдельного слова слышно не было, и снова налил стаканы.

— Хорошо вам живется здесь, полковник? — спросил Дролинг, выбирая сигару в великолепной сигарочнице.

— Нисколько, ваше превосходительство, жизнь преглупая.

— Я понимаю это. За ваше здоровье!

— За ваше, генерал!

— Кстати, прочтите-ка эту бумагу.

Он подал полковнику сложенную бумагу, которую достал из кармана мундира.

— Приказ генерала фон Вердера находиться под вашею командой?! — с изумлением вскричал Экенфельс.

— Неприятно вам это? — спросил генерал, осушая стакан, который молчаливый товарищ его только что наполнил.

Этот странный не то товарищ, не то адъютант, по-видимому, имел обязанностью наливать стакан начальника и пить как бочка: два дела, исполняемые им добросовестно и с редким усердием.

— Нисколько, ваше превосходительство, — возразил Экенфельс, стараясь скрыть гримасу, — напротив, я очень рад. Итак, ваше превосходительство сменили генерала фон Вердера в командовании Эльзасом?

— Да, — ответил тот небрежно, — возьмите же себе сигару. Барон Мольтке находит его слишком вялым и в особенности слишком мягким с населением бунтовщиков.

— Я не скажу этого.

— Однако это так. Отличный военный этот барон Мольтке! — вскричал Дролинг, взявшись за стакан. — За его здоровье!

— Исполин! — восторженно вскричал полковник и осушил свой.

— Чудо! — сиплым голосом подтвердил адъютант. Знакомство было сделано, вместе курили, пили вино и кофе. У немцев особенные правила гастрономии.

— Прескверные у вас шпионы, — заговорил опять Дролинг между двух клубов дыма, — оттого они и служат вам самым жалким образом.

— Вы находите, ваше превосходительство?

— Доказательства имею. Общее правило, полковник, никогда к службе не должно примешивать страстей, иначе все пойдет навыворот: собою не владеешь, в глазах мутно и суждение притупляется. За ваше здоровье!

— За ваше! Однако я не совсем понимаю, что вы хотите сказать этим, ваше превосходительство.

— У французов, да разразит их небо, есть поговорка: за двумя зайцами погонишься и одного не поймаешь. Я же скажу: двух дел разом не сделаешь, и своих, и служебных, дер тейфель!

— О! — вскричал Экенфельс, залпом осушив свой стакан, так как почувствовал, что побледнел, и движением этим хотел скрыть свое внезапное волнение.

— Понимаете? — продолжал Дролинг добродушно.

— Понимаю, ваше превосходительство.

— Тем лучше, это избавит меня от труда входить в дальнейшие объяснения, мы отлично все знаем в главной квартире.

— Вижу, ваше превосходительство.

— А вы ничего еще не знаете. Хотите доказательств? Я тысячу представлю вам.

— Позвольте заметить, ваше превосходительство, что, находясь на месте…

— Вы, тем не менее, ровно ничего не знаете, — перебил генерал с громким смехом.

— О! — воскликнул полковник с движением протеста.

— Вот видите, Врангель! — обратился генерал к своему адъютанту, выразительно пожав плечами.

— У них глаза есть, чтобы ничего не видеть, и уши, чтобы ничего не слышать, — ответил тот мрачным голосом, от которого Экенфельс внутренне содрогнулся.

— Послушайте, полковник, — продолжал генерал, — два дня назад один из главных шпионов ваших повешен был вольными стрелками в немногих милях отсюда.

— Один из главных шпионов наших?

— Да, полковник, банкир Жейер из Страсбурга, если уж надо открыть вам его имя. Что вы об этом думаете?

— Это ужасно!

— Это еще ничего.

— О! Ваше превосходительство…

— Сейчас сами можете судить, — холодно продолжал генерал, ставя назад на стол свой пустой стакан, который адъютант не замедлил налить опять, также и свой, разумеется, — вы, верно, слышали о баронессе фон Штейнфельд, полковник, женщине очаровательной красоты, которая оказала нам величайшие услуги.

— Как не слышать, ваше превосходительство, часто даже и с величайшими похвалами.

Генерал и спутник его разразились демонским хохотом, от которого Экенфельс оторопел вконец.

— Виноват, полковник! — вскричал Дролинг. — Простите, не в силах был удержаться, дер тейфель! Просто хоть лопни. Ну-с, эта очаровательная баронесса, которую вам так часто хвалили, влюбилась, извольте видеть, в одного из начальников вольных стрелков, этих воплощенных демонов.

— Она, ваше превосходительство?

— Самолично, докладываю вам, женщины быстро ведут дело, особенно когда сердце в доле. Баронесса, извольте видеть, передалась неприятелю с руками и ногами — пока вы тут сидите в вашей мнимой засаде, она выводит из Эльзаса проклятых вольных стрелков по непроходимым тропинкам. Если мы не остережемся, они ускользнут от нас, они завтра уже будут вне нашей власти.

— Однако, ваше превосходительство, барон фон Штанбоу уверял меня…

— Штанбоу прекрасный малый, я очень люблю его, но в этом случае он совсем промахнулся. Дело в том, что Штанбоу также влюблен — в девочку, которую похитил и привез сюда. Не подозреваете ли вы, что мне кое-что известно, полковник? — прибавил генерал, бросив на него взгляд, от которого он вспыхнул и опустил глаза. — Впрочем, довольно об этом предмете, я не хочу ни разыскивать виновных, ни наказывать их, я только хочу, если возможно, поправить то, что они наделали.