В конце концов мы оказались в тылу строения, на узком крутом склоне, заросшем ежевикой, сливавшейся ниже с лесным кустарником. Пробираясь по склону, все мы очень скоро были облеплены колючками этого ягодного кустарника.
– Именно на это я и надеялся, – прошептал Майкрофт Холмс, указывая на загончик, в котором копошилось с полдюжины свиней. – Где кухня, там обязательно будет и дверь. – Он улыбнулся Пенелопе и мне, взмахнул рукой, и мы двинулись вперед.
Одна из свиней дружелюбно захрюкала при нашем приближении, видимо подумав, что мы принесли корм. Это было крупное животное, весом не менее двухсот фунтов; маленькие глазки светились хитростью.
– А вот и вход, – негромко сказал Холмс, указывая на полуоткрытую узкую дверь, за которой виднелась безлюдная на первый взгляд не то пекарня, не то маслобойня. – Нужно соблюдать предельную осторожность. Уверен, что они ожидают от нас попытки проникнуть внутрь.
Но не успели мы сдвинуться с места, как дверь старинной пекарни распахнулась полностью и на пороге появился герр Дортмундер в сопровождении двоих мужчин в темной одежде.
– Он лжет. Ему известно, где находится Cоглашение. Поторопитесь, фон Метер и, кстати, скажите ему, что иначе нам придется снова остановить поезд, чтобы привезти сюда его оставшийся багаж.
– Он не перенесет еще одного длительного допроса, – сказал один из подчиненных Дортмундера с белокурыми волосами. Я заметил, что рукава и грудь его мундира покрыты темными пятнами. – Если он снова потеряет сознание, то боюсь даже предположить, через сколько времени он придет в себя.
– Дайте ему нашатырный спирт, – велел Дортмундер и, резко повернувшись, скрылся в кухонной двери. Его огромные шпоры громко звенели на каменном полу.
– Вы думаете, что они держат Макмиллана здесь? – шепотом спросил я Холмса.
– Или держат здесь, или хотят, чтобы мы так считали, – так же чуть слышно ответила Пенелопа.
– Вы совершенно правы, – похвалил Холмс. – И нам предстоит выяснить, как на самом деле обстоят дела. Хотя мне кажется, что они допустили распространенную ошибку и охраняют только главные подходы к башне, позабыв о тыле, поскольку уверены, что сюда никто не сможет пробраться. Я не ожидал от бандитов подобной наивности. Но все же лучше не тешить себя надеждой, что они пребывают в безмятежности. У них тело Гийома, и они знают, что он был не один, и это должно навести их на мысль о нашем неожиданном визите. – Он нахмурился. – Если Макмиллан сильно избит, то вытащить его отсюда будет нелегким делом. – Тут он с трудом сдержал кашель. – Но сначала нужно установить, действительно ли Макмиллан находится здесь.
– Я пойду, – сказал я, испытывая жгучую ненависть к самому себе за то, что вызвался идти в разведку.
– Они знают вас в лицо, – возразил Холмс, покачав головой. – А вы, мисс Хелспай, в вашем платье не сможете лазить по крышам. – Он прищурился, глядя в небо. – Так что, получается, это мое дело. К тому же мою фигуру не спрячешь за деревьями. Лучше я буду действовать. – В его глазах блеснуло мрачное удовольствие. Он жестом велел нам лечь на землю у самого подножия двух больших вязов. – Здесь вы будете хорошо укрыты. Если я попадусь им, сразу же уходите. Спасти меня вы не сможете, а только понапрасну погубите свои жизни.
Я кивнул, хотя у меня и в мыслях не было исполнять этот приказ. Зная, какая участь ждет его в случае неудачи, я даже на мгновение не мог подумать бросить его одного перед лицом такой опасности. И, глядя вслед Майкрофту Холмсу, перебегавшему через лужайку к крошечному огородику, я пытался решить, как спасти его от этих людей, внушавших ужас уже одним фактом своего существования.
– Ну и что вы об этом думаете? – шепотом спросил я Пенелопу, когда истекли две бесконечно долгие минуты.
– Думаю, что мы все погибнем, – с удивительным спокойствием ответила она.
– Помилуй Бог, леди! – беззвучно воскликнул я.
– Но если это поможет остановить Братство, то за это стоит отдать жизнь. – Выражение ее лица было столь безмятежно, что мне тоже стало спокойнее. – Этот оплот зла имеет длинную историю, и каждое следующее событие в ней отвратительнее предыдущего. Если никто не выступит против них, то они смогут и дальше неспешно накапливать силы. И со временем осуществится их главная мечта: завладеть всем миром, поскольку никто уже не будет способен отказать им в чем бы то ни было. – Ее глаза сверкали фанатичным блеском. – Ну а я не собираюсь спокойно ожидать их триумфа.
– Но если они так сильны, то какой смысл от того, что мы втроем попытаемся преградить им дорогу?
– Смысл в том, что если сейчас на это решились трое, то через некоторое время может найтись уже шестеро смельчаков, а потом и двенадцать. Если же против них не выступит никто, значит, они действительно являются хозяевами Европы. И все, что мы сделали, погибнет втуне. – Она прикрыла глаза рукой; это было первое проявление чувств, которое она себе позволила. – Гийом…
Я не мог придумать ничего, что могло бы ее утешить или обнадежить, ибо сам не питал никакой надежды на благополучный исход. Проделать такой длинный путь, подвергнуться столь многим опасностям ради чего? Если у Макмиллана не было Соглашения, то какой смысл был во всем этом?
