Приключения маленького лорда - [37]

– Я думаю, – ответил Фаунтлерой, – какой я маленький мальчик, а ещё о том, что мне сказала Дорогая.

– Что сказала она?

– Она сказала, что быть богатым совсем не легко, что богач должен стараться постоянно думать о других. Имея много земли, много домов и денег, человек может забыть, что не все так счастливы и богаты, как он. Я рассказывал ей, как вы добры, и она сказала, что это очень-очень хорошо. По её словам, у графа много власти, и, если он думает только о своих удовольствиях и совсем не заботится о людях, которые живут на его земле, с ними случаются разные неприятности. Он мог бы помочь им, но, думая только о себе, ничего не делает для них. И это ужасно, потому что на его земле живёт столько людей. Я смотрел на эти дома и думал, как я узнаю обо всех, кто живёт в них, когда сделаюсь графом. Скажите, как вы узнали?

Всё знакомство старого графа с его фермерами ограничивалось тем, что он знал, кто из них аккуратно платит за аренду, кто ничего не платит. Плохие фермеры изгонялись. Вопрос внука был для него неприятен.

– Ньюк узнаёт о них за меня, – сказал он, подёргал свои большие седые усы и довольно беспокойно посмотрел на маленького спутника. – Поедем домой. Когда ты станешь графом, постарайся быть лучше меня.

На обратном пути Доринкоурт почти всё время молчал. Ему было странно, что он, всю жизнь никого не любивший по-настоящему, так сильно привязался к этому маленькому мальчику, а он действительно привязался к Цедрику. Сначала ему нравились только красота Цедди, его храбрость. Он гордился им, но теперь чувствовал что-то, что затмило гордость. Иногда граф улыбался мрачной, скупой улыбкой, смеясь над самим собой при мысли, до чего он любит бывать с мальчиком, как ему нравится его голос и как втайне он горячо желает, чтобы маленький лорд его любил и хорошо думал о нём.

«Я одинокий старик, и потому мне не о чем больше думать», – говорил он себе, а между тем знал, что это было не вполне так. Если бы он сказал себе правду, ему, может быть, пришлось бы сознаться, что его помимо воли привлекают к мальчику те качества, которых никогда не было у него самого: откровенный, искренний характер, нежность, правдивость, доброта, которая мешает ему в людях видеть зло.

Приблизительно через неделю после описанной прогулки Фаунтлерой, вернувшись от матери, вошёл в библиотеку с взволнованным, озабоченным личиком. Он уселся на тот самый стул с высокой спинкой, на котором сидел в вечер своего приезда, и некоторое время молча смотрел на угли в камине. Граф тоже молча наблюдал за ним, не зная, что будет дальше. Он ясно видел, что у Цедрика есть что-то на уме. Наконец мальчик поднял голову.

– А Ньюк всё знает о фермерах? – спросил он.

– Его дело – знать о них, – ответил старый граф. – Может быть, он не исполнил его, а?

Как бы ни казалось это странным, но графа забавляло и восхищало внимание маленького лорда к фермерам. Сам он никогда ими не интересовался, но ему нравилось, что, несмотря на все детские мысли, всевозможные детские удовольствия, эта курчавая головка работала так усиленно и серьёзно.

– Тут есть одно место, – сказал Фаунтлерой, глядя на деда широко открытыми, полными ужаса глазами. – Его видела Дорогая. Оно в конце деревни. Там дома стоят так близко один к другому, что в них дышать трудно… Они покривились и чуть не разваливаются. И в них живут совсем бедные люди. И всё там ужасно! Люди часто заболевают лихорадкой, их дети умирают или от тяжёлой жизни делаются злыми, дурными. Они так бедны и несчастны! Им хуже, чем Микэлю и Бриджет. Подумайте: дождь протекает сквозь их крыши. Дорогая ходила туда к одной бедной женщине и не подпускала меня к себе, пока не переменила платья. И когда она рассказывала мне это, слёзы так и катились у неё по лицу.

На его собственных глазах выступили слёзы, но он улыбался сквозь них.

– Я сказал ей, что вы этого не знаете и что я всё расскажу вам, – прибавил Цедрик.

Он соскочил со стула, подошёл к деду и облокотился на его кресло.

– Вы всё можете поправить, – продолжал он, – как поправили дела Хигинса. Ведь вы всегда всем делаете добро. Я уверил её, что вы это устроите и что Ньюк, вероятно, забыл вам сказать о бедняках.

Граф посмотрел на ручку, которая лежала на его колене. Управляющий ничего не забыл. Напротив, Ньюк постоянно твердил ему об ужасной жизни жителей в конце деревни, который назывался Графский Двор. Он знал о разваливающихся жалких домах, о засорённых канавах, сырых стенах, разбитых окнах, протекающих крышах, знал о бедности, лихорадке и прочих несчастиях жителей этой части деревни. Мистер Мордаунт тоже рисовал ему их жалкую жизнь в самых сильных выражениях, но граф всегда отвечал ему резкими, недобрыми словами. Когда подагра очень сильно мучила его, он говорил даже: «Чем скорее жители Графского Двора перемрут и будут похоронены, тем лучше, и нечего больше и рассуждать об этом». А между тем, глядя теперь на руку, которая лежала на его колене, видя перед собой честное, серьёзное личико с откровенными глазами, он почувствовал вдруг стыд и за Графский Двор, и за самого себя.

– Как, – сказал он, – ты хочешь из меня сделать строителя образцовых коттеджей?