Приключения маленького горбуна - [59]

Оказалось мало заделать большую пробоину — теперь вода сочилась из всех имевшихся отверстий. Задраивание дырок под водой требовало времени, умения и сноровки. Плотник в скафандре то и дело выныривал, брал доску и опускался снова на глубину.

Наконец работа была завершена. Матросы — среди них было немало раненых — падали от усталости и с трудом передвигались, но никто не покидал свои посты. Пустили в ход насосы. Этого оказалось недостаточно: вода не убывала. Предстояло положить непромокаемую ткань на всю поверхность судна. Паруса и промасленные канаты прекрасно подходили для этой цели и вскоре, аккуратно уложенные, сделали свое дело. Вода перестала сочиться, постепенно шхуна поднялась, выпрямилась и держалась на плаву.

Закончив с внешними работами, экипаж принялся за внутренние. Чинили все, что оказалось сломано, тщательнее, чем обычно, замазывали пробоины, как будто хотели оживить смертельно больного. Каким же терпением и волей обладали моряки, чтобы в столь тяжких условиях продолжать бороться за жизнь любимого корабля.

О! Если б Тотор и Лизет были на борту… Но время подгоняло. Надо было отчаливать и плыть в бой за освобождение любимых малышей, находившихся, как явствовало из письма, в руках Ника Портера.

О! Если бы несчастный отец мог угадать, что произошло в тюрьме на сваях, где, как считал пиратский главарь, ребятишки находились под бдительным оком предателя-матроса!

Если бы капитан Марион знал, какой дерзкий и удивительный побег совершил его маленький герой со своей сестренкой, он мог бы не торопиться. Но отважный бретонец уже все продумал и решил. Он нападет на бандитов и захватит Ника Портера в его собственном логове.

Капитан вызвал помощника и сказал:

— Дорогой Гранжан, к моему великому сожалению, я вынужден оставить вас здесь, когда мы пойдем атаковать пиратов.

— Капитан, приказы командира не обсуждаются, и я должен беспрекословно вам подчиниться. Но я был бы счастлив сражаться рядом с вами, чтобы доказать, чего стоит наша дружба… чтобы помочь освобождению ребятишек, которых я люблю всем сердцем.

Слова друга взволновали Мариона. Энергично пожав руку помощнику, Андре произнес:

— Я очень признателен вам и, поверьте, высоко ценю нашу дружбу. Но поймите, на корабле должен остаться кто-то опытный, чтобы в случае необходимости принять на себя командование. Я оставлю с вами всего человек пять, а остальные десять пойдут со мной. Мы постараемся сделать невозможное, а у вас в это время будет очень трудная задача — подготовить «Лиззи» к плаванию, отбиваться в случае нападения от пиратов и сохранить шхуну во что бы то ни стало.

— Капитан, можете рассчитывать на меня, я выполню все приказы до единого.

— Благодарю! Подберите себе тех, кто останется на корабле.

— Плотник и раненые. А вы берите здоровых, их и так немного.

Десять бойцов во главе с отважным капитаном собирались расправиться с многочисленной пиратской бандой, терроризировавшей не только местный регион, но и все тихоокеанские острова.

Матросы запаслись оружием, каждый взял два пистолета, секиру, автоматический винчестер и двести запасных патронов. Шлюпку спустили на воду, и команда, дружно навалившись на весла, поплыла вверх по течению реки Флай.

Одиннадцать бойцов против целой армии бандитов! Если не брать в расчет веру в победу смелых моряков, идущих в бой, как на праздник, то такое предприятие казалось верхом безумия, верхом безрассудства, не имевшем аналогов в славной истории военного дела Франции, во всяком случае — в ее далеком прошлом.

Конечно, уже во времена завоевания Тонкина[167] появились герои, о подвигах которых сложены легенды. Вспомним хотя бы имена славных французов, некоторые из них еще были живы и могли с гордостью сказать: «Я там был». Например, капитан-лейтенант Франсис Гарнье и лейтенант Бални д’Аврикур, оба погибли на поле брани. Или младший лейтенант Третиньян, ставший генералом, и гардемарин Хотфей, ныне капитан-лейтенант. Можем назвать еще доктора Армана, назначенного полномочным министром, и адъютанта морского министерства Дюбарда, повышенного в должности до главного инспектора.

Франсис Гарнье командовал всего лишь ста восемьюдесятью солдатами. 19 ноября он послал вице-королю в Нгуен[168] ультиматум: если через двадцать четыре часа не будет принесено извинение за оскорбление Франции, он, Гарнье, объявляет вице-королю войну и атакует Ханой[169]. История знала такой эпизод. 20 ноября 1873 года сто восемьдесят бойцов пошли на штурм города, который обороняли семь тысяч аннамских[170] солдат, и в тот же день взяли его приступом. Надо заметить, что Ханой вовсе не был открытым. Обнесенный стеной, он представлял собой неприступную крепость. На следующий день лейтенант Бални д’Аврикур с сорока двумя солдатами захватил редут Фу-Хай. А через несколько дней цитадель Нин-Бин сдалась Хотфейю, которому было всего лишь 19 лет и он стоял во главе отряда из восьми человек. А еще через месяц Гарнье полностью завоевал Тонкин.

Все эти события происходили на Востоке, где время текло неторопливо и не предполагало бурных перемен. Обитатели тех мест казались замкнутыми и верили в судьбу, желтолицые солдаты, казалось, не имели нервов и не боялись боли и смерти. И все-таки белые с их великолепным оружием, безграничной смелостью и изобретательным умом смогли посеять панику в рядах столь невозмутимой армии и одним ударом завоевать целый народ.