Приключения маленького актера, или Повесть о кукле Петрушке и девочке Саше, об их друзьях и недругах - [11]
Казалось, можно было приучиться за двадцать лет вешать куклу на строго определенное место за ширмой. Нет, Муся просто из себя выходила и шипела, как раскаленная сковородка, когда, протянув руку во время спектакля, не находила на нужном месте куклы: это, конечно, снова напутал ее партнер!
В этот день Олег и Муся немного запаздывали. Они поджидали Сашу, но она почему-то не пришла, и это было удивительно, так как она оказалась на редкость аккуратной и хорошей помощницей. Уж не заболела ли она?
Решено было зайти к ней после спектакля, проведать, но сейчас надо было торопиться. Реквизит был поспешно собран, и Олег бодро зашагал по пыльной немощеной улице, а Муся почти бежала за ним, на ходу продолжая ворчать и напоминать слова его роли.
Дело в том, что, несмотря на всю Мусину муштру на репетициях, Олег не очень твердо знал слова своих ролей, в особенности кладовщика-медведя, и Мусю это очень беспокоило.
— Ах, оставь, Мусенька, все прекрасно обойдется! — отмахивался на ходу Олег.
Но Муся, как всегда, очень волновалась. И, вероятно, это было причиной того, что случилось…
Когда ширмы уже были расставлены и нетерпеливые зрители стали хлопать в ладоши и стучать ногами, оказалось, что спектакль нельзя начать, потому что пропал главный герой — Петрушка.
Это было немыслимо, но это было так.
А зрители шумно выражали свое нетерпение. Вы думаете, это были ребятишки? Как бы не так! Это были трактористы и учетчики, бригадиры и кладовщики, люди вполне солидные — в возрасте от семнадцати до сорока семи лет и выше. Но ведь все зрители петрушечного театра одинаковы.
Стоит им увидеть яркую, цветастую ширму и услышать верещащий, пронзительный голосок Петрушки, как все они превращаются в детей.
И вот они топают, хлопают, торопят артистов!
А Петрушка исчез, пропал, как будто провалился куда-то…
Олег уже в третий раз проигрывает на своем маленьком аккордеоне бравурный вступительный марш, стараясь не слышать Мусиного шипения и заискивающим шепотом подавая ей ненужные советы — еще раз посмотреть там-то и там-то.
Но Петрушка пропал бесследно.
В это время за ширмой появилась Саша. Она не смогла усидеть дома и нарушила прямое распоряжение Клавдии Григорьевны. Правда, она постаралась пораньше выполнить почти все, что было написано в расписании: и убрала комнату, и за хлебом сходила. Но вместо того чтобы сесть заниматься, схватила Петрушку и побежала на спектакль. Хоть второе действие посмотреть!
Но оказалось, что спектакль еще не начинался. Саша сразу поняла, что за ширмой что-то случилось, и поспешила на помощь.
— Саша, беги скорей к нам домой — мы, кажется, забыли там Петрушку! свистящим, трагическим шепотом взмолилась Муся.
— Хорошо, — торопливо согласилась Саша. — А своего я оставлю тут. Можно ему пока побыть у вас?
— Мусенька! — И голова Олега показалась за ширмой. — Мусенька! Идея!
Но Муся уже поняла его. Она схватила Сашиного Петрушку и быстро оглядела его своими круглыми глазами.
— А сумеет? — шепотом спросила она у Саши.
— Он сумеет, сумеет! — торопливо зашептала сразу все понявшая Саша. — Я ему показывала! Мы играли всю вашу пьесу!
У Петрушки даже дух захватило от волнения…
Но вот уже на нем костюм тракториста. И Мусина рука ставит его на ширму…
— Здр-расьте! — кричит Петрушка. — Вы не видели мой тр-рактор-р?
Его встречает хохот зрителей, и сразу же несколько голосов предлагают ему взаймы своего «коня». И Петрушка отвечает им, острит, каламбурит, и скачет, и юлит, и рулит, и спорит с сусликами, и дерется с медведем. Вот это жизнь!
А Саша с замирающим сердцем стоит за ширмой, в глубине ее, чтобы не мешать Мусе. Туда, в публику, она не может сейчас пойти: она слишком волнуется за Петрушку.
Но все идет прекрасно. Зрители в полном восторге.
И даже Муся, строгая Муся, довольна.
— Молодец! — говорит она Петрушке после окончания спектакля. — Я бы тебя взяла в наш театр, да, боюсь, Саша не отдаст.
— Берите, — грустно говорит Саша. — Пока не найдется ваш Петрушка… тихонько добавляет она.
Глава шестнадцатая
Ученый Петрушка, или Ночь размышлений
Сначала было совершенно темно. Попискивала какая-то птаха. Осторожно шуршали ветки. Петрушка, лежавший под кустом, на холодной земле, вздыхал и тосковал.
Его так небрежно и неуважительно потеряли. То, что они торопились, не могло послужить им оправданием. Торопливость хороша только при ловле мышей, а не в искусстве. Конечно, искусство требует жертв, и он готов принести их. Но нужна ли эта жертва, целесообразна ли она?
Так размышлял Петрушка, лежа под кустом, на холодной земле.
Все эти и другие давно известные изречения приходили в его голову не случайно. Дело в том, что Петрушка этот был не простой, а ученый. В течение долгих лет его работы в театре он сопровождал Олега и Мусю во всех их странствиях, бывал вместе с ними на всех диспутах и конференциях и набрался там такой учености, что сам себе удивлялся.
Лежа сейчас в холодной тени куста, Ученый Петрушка размышлял о судьбах кукольного театра и о том, нужен ли сегодня театр Петрушки.
«Я устарел! — думал он с гордостью, упиваясь этими печальными словами. — Я уже никому не нужен».
В этот момент холодная лягушка прыгнула на его руку, но Петрушка даже не заметил этого. Когда он думал о себе, он больше ничего не замечал.
