Приключения мальчика с собакой - [87]

Спартак славен, Спартак велик, Спартак умнее всех римлян!

Спартак приведет нас к морю и посадит на быстрокрылый корабль…

И мы со Львом поплывем в родную Сицилию…

И каждый поплывет на свою родину…

Спартак всех освободит,

Потому что Спартак сильнее всех центурионов на свете…

Мул поводил ушами: ему, видно, тоже нравилась песня Клеона. И Клеон размахивал палкой над его спиной вовсе не для того, чтобы заставить его бежать быстрее, – он отгонял от мула назойливых оводов.

Спустя три года

– Ну что, Клеон, ты на коне чувствуешь себя увереннее, чем у кормила? – спросил молодой рыбак, налегая на весла.

– Нет, почему же… Я ведь рассказывал тебе, что мальчиком дружил с рыбаками нашей деревни. Зимой иногда отец разрешал мне уходить с ними в море. Я помогал им забрасывать сети, и кормило мне порой доверяли, – отвечал Клеон, вглядываясь в темноту. – Не представляю, как мы тут высадимся… Я совсем не знаю берега у Тавромения. Вот если бы поближе к Катане… Но тогда ты не успеешь вовремя вернуться в Региум.

– С помощью богов высадимся и тут. Жаль, конечно, что нельзя войти в гавань… Ну ничего, скоро рассветет, и мы выберем на берегу подходящее местечко.

Оба умолкли.

Стал слышнее шум прибоя. Клеон старался держаться подальше от этого шума, но течение и ветер гнали их к тавроменийским берегам.

Ветер осыпал их брызгами пены. Клубились тучи. Иногда они разрывались – тогда холодный свет луны озарял скалы Сицилии, белые гребни волн, лодку, на корме – закутанного в плащ широкоплечего юношу и, лицом к нему, полуобнаженного гребца. Ни тот, ни другой не чувствовали холода: плечи и голову Клеона укрывал шерстяной плащ, ноги согревал привалившийся к его коленям Лев; а гребец, хоть в лицо ему летели целые пригоршни воды, только фыркал и тряс головой, но и не думал доставать свой плащ, спрятанный на носу лодки – ему было жарко от гребли.

Прошло более трех лет с тех пор, как Клеона увезли пираты. Теперь он возвращался домой. Радость вспыхивала в его душе и тотчас погасала, словно ее задувал ветер с севера, где остался Спартак. Сквозь тонкую шерсть плаща юноша чувствовал прикосновение костлявого туловища собаки. Даже Лев похудел! А люди?… Клеон слышал, как Спартак говорил вчера, что продовольствия осталось дня на два, не больше. Удастся ли им выбраться из ловушки, которую устроил им Красс[115]? Когда по его приказу легионеры стали копать ров и возводить вал поперек Бруттийского перешейка, воины Спартака только посмеивались – так они были уверены, что переправятся на кораблях пиратов в Сицилию, оставив Красса любоваться своими бесполезными укреплениями. Но пираты, приняв от Спартака богатые подарки, тайком снялись с якорей и ушли в море, не взяв ни одного из его воинов.

А тем временем ров перерезал весь полуостров от моря до моря, и воины Спартака, как когда-то на Везувии, снова оказались запертыми на клочке земли, где им грозила голодная смерть…

– Держи подальше от берега! Не то разобьемся о скалы!

Клеон изо всех сил налег на рукоятку кормила. Лодка накренилась. Целый каскад брызг обрушился на людей и собаку. Лев заворчал и стал отряхиваться.

– Утопишь!.. – прикрикнул на него Клеон. – Не шатай лодку!

– А что, если бы вы на плотах поплыли через пролив?! – воскликнул рыбак.

Клеон кивнул. Он вспомнил тот день, когда буря разметала плоты, построенные после того, как исчезла надежда на помощь пиратов. Бочки и доски долго носились потом по Мессанскому проливу. А как охотно граждане Региума помогали строить плоты, уверяя, что на них переправиться через пролив так же легко, как на кораблях! «Хотели поскорее избавиться от нас!» – презрительно усмехнулся Клеон.

Светлело. Но поднялся молочный туман, и берега по-прежнему не было видно. Даже фигуру гребца Клеон едва различал сквозь мутную пелену.

– Что же делать? – спросил он. – Высадиться нельзя, а Спартак ждет.

– Спартак сидит в ловушке, – послышался голос гребца. – Высадимся, как только солнце разгонит мглу.

«Спартак в ловушке? – усмехнулся Клеон. – Как бы не так! Спартак всегда найдет выход: обманули пираты – он стал строить плоты; разбила буря плоты – стал собирать конницу, чтобы прорваться через укрепления Красса; стало голодно – сам повел нас на вылазку за зерном; напали на нас римляне – приказал отступить, забирая с собой всех убитых, своих и чужих… Мы тогда не понимали, зачем нам эти трупы, но он велел побросать их в крассовский ров, и теперь он почти доверху полон, и по этим трупам да по веткам и деревьям, которыми их покрыли, можно перейти, как по мосту. Сегодня ночью наши, может быть, выйдут из ловушки. Как жаль, что меня не будет с ними!» Клеон ощупал мешок с деньгами, спрятанный под плащом: эти деньги Спартак приказал отдать рыбакам, согласившимся поплыть в Брундизий, чтобы взять рабов, которые не уместятся на купеческих кораблях. (Спартак ведь не знал, сколько кораблей удастся ему захватить в гавани.)

Клеон был горд поручением вождя. Ему и в голову не пришло, что Спартак просто хочет отослать его, предвидя, что предстоят самые страшные бои из всех, какие приходилось вести за эти три года. Красе – противник посерьезнее, чем Вариний или консулы Геллий и Лентулл! А теперь, как узнал Спартак, на помощь Крассу спешит еще победоносный Помпеи, закончивший войну в Испании, а с востока Лукулл. «Надо прорваться в Брундизий, пока на пути армии один Красе. Если это не удастся сделать, придется принять битву с тремя прославленными полководцами; чем она кончится – известно одним богам. Пусть мальчик будет подальше», – думал он, отсылая Клеона;