Приключения крепкого ореха - [5]

6

А орех между тем упал к ногам Тедо-кузнеца — голого по пояс, волосатого детины в кожаном переднике. Разгоряченный работой в полыхающей жаром кузне, Тедо пил воду из медного ковша. Услышав шум, он посмотрел вниз. «Эге, да это никак орех! И откуда он тут взялся? Неужто Митуа подбросил? Как же, Митуа! Дождешься от него такого подарка! Впрочем, какая разница: есть орех, и ладно. Ну, и расколю же я его!» И Тедо пошел в кузницу за щипцами. А щипцы, надо сказать, были у него большущие — ими он придерживал на наковальне бруски раскаленного металла, придавая им различную форму. Схватил Тедо орех щипцами и с силой сжал его — не раскололся орех. Щипцы погнулись, покорежились, хоть выбрасывай, а орех как был, так и остался целым и невредимым. У Тедо от изумления глаза на лоб полезли. Но делать нечего. Отнес Тедо орех в кузницу, снял со стены щипцы позубастей прежних, половчее ухватил ими орех и положил его на наковальню. Затем взял кузнечный молот и с размаху опустил на ребро ореха. Молот отлетел от ореха, как горох от стены, вырвался из рук кузнеца и, грохоча, запрыгал по каменному полу кузницы.

А орех вышиб дубовую дверь кузницы, перелетел через двор и угодил прямехонько в лоб Митуа, который, томясь от любопытства, сидел верхом на заборе. Митуа вместе с забором рухнул на землю и, лежа на спине, с ужасом ощутил, как на лбу у него вздувается здоровенная шишка, размером с орех…

7

«И как только мне избавиться от разбойника эдакого, ума не приложу. Может, убежать, куда глаза глядят? Но на кого оставить дом, как бросить виноградник и сад? Нет, бежать никак нельзя! А может, подбросить его кому-нибудь? Да ведь подбрасывал, а он, проклятущий, все ко мне возвратиться норовит», — ворчал Митуа, пристраивая к шишке пятак. Обвязывает Митуа голову полотенцем, а сам одним глазом на орех, валяющийся посреди зарослей крапивы, косится.

Вдруг, откуда ни возьмись, перед ним мальчик Никуша вырос.

«Дядюшка Митуа, дай мне орех, а я тебе за него все, что хочешь, сделаю, — хочешь, дров наколю, хочешь лобио[1] соберу, а хочешь, квеври[2] помою!» Хотел было Митуа прогнать со двора дерзкого мальчишку, но передумал. А потом и говорит: «Так и быть, дам я тебе орех, только ты мне прежде крапивы нарви, вот тут вот, видишь, всю нарви, очень уж я люблю крапиву, в свином жире тушенную. Нарвешь, так и быть, бери орех, кушай на здоровье!»

Помрачнел Никуша, увидев густые заросли кусачей крапивы, да делать нечего, очень уж хотелось ему орех заполучить.

Сбегал Никуша домой, длинные брюки надел, на руки старые материнские чулки натянул, чтобы от волдырей уберечься, да что толку, крапива и через чулки кусает и под брюки жала сует. Рвет Никуша крапиву, слезами от боли обливается, ожоги почесывает, а все рвет.

Митуа же поблизости похаживает да покрикивает на Никушу — и то ему не так, и это. Из конца в конец прошелся по участку Никуша, всю крапиву пообрывал, на одном месте в кучу свалил, а Митуа требует, чтобы он крапиву в кухню снес, на стол положил. Натаскал Никуша крапиву охапками в кухню, на стол положил, с рук чулки стянул, а руки все красные и опухшие от крапивных укусов. Митуа крапиву осмотрел, не зная, к чему еще придраться. Уговор, как известно, дороже денег, да вот обидно Митуа с орехом расставаться, хоть и наделал он бед видимо-невидимо. И так хитрил Митуа, и эдак, да куда деваться, пришлось ему орех Никуше отдать. Отдает, а сам по привычке вновь к себе тянет, от жадности мается.

А Никуша обнял орех и понес домой. Несет, ног от радости не чуя, начисто о крапивных укусах позабыл, словно и не он с час назад слезы от боли лил. Принес орех к себе во двор, положил на пенек и принялся ласково гладить его по крепкой морщинистой скорлупе. А бедный орех, привыкший лишь к ударам, тычкам да ушибам, разнежился, расчувствовался и… раскололся.

Смотрит Никуша — лежат на пеньке две скорлупы, а между них золотистое нутро высится. Обрадовался Никуша, позвал соседских ребятишек — поделился с ними орехом, и все они принялись есть да нахваливать. Потом стали думать, что со скорлупками делать. «А что, если их по реке пустить, как кораблики?» — предложил друзьям Никуша. «Да не поплывут они, перевернутся!» — засомневались друзья. «А мы в них немножко земли положим, вот они и не перевернутся! И веточки в землю воткнем, как мачты!»

Сказано — сделано. Положили ребята в скорлупки немножко земли, гибкие прутики ореховые вместо мачт воткнули и пустили по реке. Закачались скорлупки на воде, то в одну сторону кренятся, то в другую, но выпрямились, поплыли. Плывут скорлупки по реке, мачтами-прутиками покачивают, а ребята берегом за ними бегут, смеются, напутствуют их в доброе плавание. Захлестнула речная волна скорлупки, накрыла с головой, только мачты торчат. Испугались ребята, ахнули в один голос, но схлынула волна, а скорлупки на реке покачиваются, плывут, как ни в чем не бывало. И снова бросились ребята наперегонки со скорлупками, бегут, подбадривают кораблики.

Вдруг — что это? Смотрят ребята, глазам своим не верят — зазеленели, покрылись листочками прутики ореховые, словно флажками изумрудными украсились. Подул попутный ветер, и затрепетали флажки, как будто замахали ребятам на прощание. И ребята руками замахали и дружно закричали: «Ура-а-а!»